Ветры границы

— О Петре, так о Петре, — согласился Шкред. — Но все по порядку. Восьмого августа тысяча девятьсот сорок пятого года Советский Союз объявил войну Японии. Командование возложило на пограничников задачу расчистить пути для широких наступательных операций Советских Вооруженных Сил. Это значит, что мы должны были ликвидировать японские кордоны, пограничные полицейские отряды, обеспечить переправу частей и соединений действующих армий через водные рубежи и очистить тылы от диверсионных групп противника. Ядро штурмовых групп и отрядов составляли коммунисты.

Зимние сумерки навалились быстро, матовая луна уже выплыла на чистое небесное раздолье, но никто не подавал команду разойтись. Шкред видел перед собой сосредоточенные, внимательные лица и думал о том, что слова его ложатся на благодатную почву.

— Бесшумно и осторожно пограничники Овчинников и Лященко подползли к проволочному заграждению. Гирлянды консервных банок, развешенных на проволоке, опоясывали вражеский гарнизон. В одном месте пограничники заметили лаз. «Спасибо братьям-саперам», — сказал Петр своему напарнику, и они поползли дальше. Японский кордон словно вымер. Его слепые окна молчаливо смотрели в ночь. Лященко что-то шептал.

— Ты чего? — спросил младший сержант Овчинников.

— Да все вспоминаю, сколько они нам зла причинили, — ответил ефрейтор.

— Много зла, — согласился Петр.

И вдруг огромный огненный шар разорвал темноту, и страшный оглушительный грохот потряс воздух.

— В атаку, вперед! — услышали они призыв командира отряда старшего лейтенанта Андросова, и сразу со всех сторон вдоль проволочного заграждения появились пограничники.

Овчинников вместе с Лященко ворвались во двор. Швырнув гранату в окно казармы, Петр отскочил к крыльцу, вскинул автомат. Взрыв приподнял крышу и вместе со стеклами выбил переплеты рам.

— Выходи, кто уцелел! — приказал Петр и длинной очередью прошил дверь.

— Это вам не Хасан! — Лященко был рядом. Он приложил к плечу автомат и стрелял по окнам.

— За Котельникова!

К кордону с криками «ура» бежали пограничники, ведя огонь из автоматов. Обезумевшие от страха самураи выскакивали на улицу. Одного из них Петр схватил за плечи и с силой толкнул в сторону Лященко: «Передай дальше. Командир «языка» просил».

А многоголосое «ура» росло и крепло. Оно поднималось над ночью к небу и летело туда, к звездам, давая силы тем, кто на земле. Неожиданно и сразу радостный крик захлебнулся, затерялся в траве. Овчинников понял, что атака сорвалась. Он повернулся и, ослепленный огненной струей трассирующих пуль, невольно отступил назад. В сторону от казармы из узкой щели дота строчил пулемет. Он бил беспощадно, почти в упор. Каждая его пуля в густой струе очереди могла стать смертью для старшего лейтенанта Андросова, ефрейтора Лященко или него, Овчинникова. Младший сержант встал во весь рост, поднял гранату и пошел навстречу огню. Пули, свистя и обжигая, пролетали над головой, проносились слева и справа, вспарывали под ногами землю. А Овчинников все шел. Казалось, нет в мире силы, которая могла бы побороть воина. Казалось, что не отлиты еще пули, способные пробить его сердце. Овчинников швырнул гранату, и в это самое мгновение пулеметная очередь прошила его тело. Он упал, еще слыша грохот своей гранаты. Потом приподнялся, увидел: открытая пасть дота молчала. И в наступившей тишине услышал далекий и тревожный стук маленькой наковальни.

— Жить буду, — с трудом произнес он. И повторил: — Жить буду!

Неожиданно из ощерившейся пасти дота вновь хлынул поток огня. Он летел над головой Петра Овчинникова навстречу его однополчанам, его друзьям. Теперь он осознавал, что враг не остановит пограничников, сколько бы их ни полегло в бою. «Сколько?» — вслух спросил Петр. — Зачем? Если я могу один сохранить жизнь многим?» И тогда, собрав силы, младший сержант Овчинников встал и, нацелившись грудью на амбразуру, сделал свой последний шаг…

— За Овчинникова! — крикнул Лященко, увидев, как упал друг, и длинной очередью ударил по врагу. И, словно присоединившись к этому призыву, у горизонта загрохотала артиллерия.

Овчинников, плотно прижав свое пробитое пулями тело к пулемету, словно прислушивался, как эхом звучало его сердце в сердцах друзей-пограничников. И не только здесь, на территории вражеского гарнизона, но и там, на линии границы, где готовые к штурму, стояли железные ряды воинов Советской Армии.

— Нет, герои не умирают. Отдав свою жизнь ради жизни других, они навсегда остаются в наших с вами сердцах, — закончил Степан Федорович, — в сердцах миллионов советских людей. Священна земля, которую мы с вами охраняем. Сколько раз пытались захватчики вторгнуться на нашу мирную землю, сколько раз засылали они вооруженные банды, пробовали крепость советских границ — и всегда на их кровавом пути вставали, заслонив страну грудью, ее защитники. Ее пограничники. Мы с вами.

Информация об изданиии

ББК 83. 3(2)7

Г57

Рецензент В. Л. Пшеничников

Голанд В. Я.