Ветры, кони и дороги

— Ярик, лети к Соколу и расскажи ему, что сети уже нет. И чтобы он к Кирии и близко не подлетал.

Буря играючи донесла Сивку и Бурого до Дуба, в кони аккуратно спустили их на землю, прямо к краю дубовых ветвей.

Катерина призадумалась, как бы их втащить в Дуб. Коням туда хода не было. Баюн не разрешал, а сама она может внести Жарусю и Баюна, а как быть с остальными? Тут над её головой раздался пронзительный крик и к ней опустился Сокол.

— Милая, да я смотрю, ты с викторией! И со свежезамороженными сказочными героями! Спасибо тебе, милая!

— Финист, ты бы помог лучше. Корни Дуба сейчас не помочь не смогут. Земля уже подмёрзла. Ветки я просить опасаюсь, как бы не поломались, Сивка очень уж тяжёлый, — Катерина занесла Жарусю в горницу и положила у печи. И теперь с усилием тащила Баюна.

— Ой, ну что ты, в самом деле! Нельзя девушкам такие тяжести таскать. Это вам не кот начхал, а целый сказочный Кот Баюн! — Финист легко перехватил Баюна когтями за шкирку и, взмахнув крыльями, отнес в Дуб, с Бурым он поступил так же. А вот с Сивкой пришлось повозиться. Помог Ярик. Их объединенными усилиями, в горницу удалось втянуть и Сивку. Жаруся уже подавала признаки жизни, и тихим голоском попросила её в печку поместить. Катерина так и сделала, а потом только дрова подкладывала, которые бесперебойно подвозили исполнительные стулья. Жаруся втягивала жар, и огонь тут же гас. Наконец её перья засветились так, что глазам стало больно.

— Девочка, милая! Умница моя! Как же ты с гадюкой той справилась? Вот мерзкая особа! И одеваться никогда не умела! — это в словаре Жаруси обозначало крайнюю степень неприятия. Она вылетела из печи, огляделась, на секунду накрыла крыльями Баюна, отчего тот задымился, расчихался и задрожал, жалобно оглядываясь по сторонам. — Где это я? И почему я так замёрз и шёрстка вся такая примятая? Погодите-ка, а где Кирия? И сеть? И почему я в Дубе и тут Катя? Радость моя?

— Погоди, Баюш, всё объясню, только вот Бурый и Сивка согреются… — Катерина наблюдала, как Жаруся, расправив крылья, направила на Бурого ощутимый поток тепла, и Волк обмяк, затряс головой, заморгал, непонимающе озираясь. И тут же ахнул, увидев названную сестру, которая гладила его и обнимала за шею. Сивку Жаруся подняла в воздух и начала медленно кружиться вокруг собственной оси, обволакивая его оживляющим теплом, пока конь не пришел в себя. Катя уже стелила самобранку и пока все не выпили немного живой воды и не поели, категорически отказалась что-то рассказывать. При Соколе о сокровищнице Катя говорить не хотела, а потому попросту сказала, что сумела испортить сеть и убаюкать всех в палатах царицы. И лишь когда счастливый Финист улетел к семье, Катя рассказала, как было на самом деле!

— Катя! Какой риск! Как ты на это пошла! — тут же взвыл Баюн. Зато Жаруся её подержала:

— Кот, заткнись. Она сама оговорила, что касание берет на час. Чаша её собственная, так что она молодец! Умница просто! Сеть испорчена навсегда! А мы, совсем даже наоборот, не испорчены горным дурманом. Ты можешь себе представить Жар-Птицу под воздействием дурмана? Это же пострашнее стаи горных драконов. А вы все? Ой, нет. Это слишком страшно!

— Нда… С какой стороны не посмотри, мы бы действительно пострашнее любых драконов были бы, — вздохнул Бурый. — Но как тебе в голову пришло? Использовать золотое касание для уничтожения сети, это просто гениально!

— Да мне просто ничего больше в голову не пришло. Может, и можно было как-то умнее… — Катерина развела руками. — Только я не смогла придумать как.

— Радость моя, ты умница! — Баюн потёрся головой о Катин локоть. — А что такая встревоженная?

— Да надо чашу обратно отвезти. Мне как-то неспокойно, когда она тут.

— И правильно, давай мы сейчас и отвезём. Только немного ещё погреемся! — Баюн и погрелся и покушал, а потом ещё погрелся и ещё покушал и в результате просто уснул, и не только он. Уснули и Сивка, и Жаруся, дольше всех продержался Бурый. Он ронял голову на лапы, а потом встряхивался, заставлял себя проснуться.

— Спи, не мучайся. Я же не поеду без вас, — Катя приволокла к боку Волка подушку, которую позаимствовала у Баюна, и села рядом, облокотившись на волчий бок.

— Точно не поедешь? — Волк уже едва говорил, так устал.

— Точно! Спи! — Катя погладила шерсть между волчьими ушами и Бурый уснул.

За окнами гудел ветер, метель царапала бесчисленными ледяными коготками дубовую кору, но не могла проникнуть в сказочный Дуб, где тихонько напевал уютную песню сверчок, посапывал по сне Баюн, шуршала перьями Жаруся, и иногда переступал ногами Сивка, Бурый спал как всегда, беззвучно. Катерина спать и не собиралась, просто наслаждалась тем, что все они живы и рядом!

Чашу отвезли утром. Катерине очень не нравилось ходить в сокровищницу, чашу она вернула с радостью, и быстренько закрыла дверцу.

— Великолепно! Просто отлично! Ровная стена! — Баюн каждый раз восторгался тем, как слушается дверца свою новую хозяйку. Он продолжал что-то такое бормотать, даже когда летели обратно. А потом затих.

— Катюша, он что, опять спит? — Бурый вздохнул.