Ветта (СИ)

Это вскрикнул отец, уронив бутылку воды на асфальт. Люди расступились, пропуская его к сыну, и кто-то ободряюще сказал, что скорая уже едет, но Пшемек, казалось, ничего не слышал и не видел вокруг: он упал на колени и подхватил сына на руки, прижимая к себе, как ребёнка. Один из зевак протянул ему распечатанную бутылку, и Пшемек осторожно смочил откинутую голову Геворга и грудь, где бешено колотилось горячее сердце. Когда приехала скорая помощь, юноша уже начал приходить в себя, но всё ещё чувствовал головокружение и слабость. В больнице поставили диагноз - тепловой удар; посоветовали меньше находиться на солнце, не выходить из дома в полдневные часы и пить больше жидкости. Перепуганный Пшемек тотчас отвёз Геворга в университетскую квартиру и до самого вечера хлопотал над ним, как наседка над цыплёнком.

Когда жара немного спала, и на улицу легли густые вечерние тени, Пшемек начал собирать вещи: им нужно было успеть на одиннадцатичасовой поезд - билеты были куплены заранее. Геворг вяло наблюдал сборы отца, лёжа на диване, и ничего не говорил. Но когда Пшемек развернул кресло и начал поднимать сына, чтобы усадить в него, Геворг вдруг заупрямился. Старик решил, что сыну опять нехорошо, заторопился, схватил его за лоб, проверяя нет ли температуры, и вдруг услышал мрачный голос Геворга:

- Я никуда не поеду.

- Ты в порядке? Принести воды?- засуетился Пшемек, но рассерженный сын выбил стакан из рук отца и заорал на всю квартиру:

- Оставь меня в покое! Я никуда не поеду! Ты иди на поезд и сдай мой билет. Привезёшь вещи, как только сможешь.

- Что?!

Сирумем нахмурился и решительно схватился за ручки кресла, толкая его к выходу, но Геворг упёрся руками в дверной косяк. В руках силы у него хватало, и юноша сумел захлопнуть дверь и оттолкнуть отца.

- Не смей больше меня трогать! Я сказал, что остаюсь, я так хочу! Видеть больше не могу Тырго-Теуш! Меня тошнит от этого городка и от тебя! Понятно?!

В Пшемеке взыграла гордость. Он подхватил сумку, вытряхнул из неё сменные вещи сына и вышел прочь из квартиры, хлопнув дверью.

Три дня Геворг провёл один в пустой квартире. Несколько раз он выбирался на улицу купить продуктов, с трудом преодолевая крутой инвалидный пандус в подъезде. Само его наличие говорило о благих намерениях администрации города, однако крутизна подъёма вызывала некоторое сомнение в благоразумности строителей: складывалось впечатление, будто они готовили очередную команду инвалидов-покорителей Эвереста. Тем не менее, Геворг довольно быстро приспособился к подъёму, и лишь сильнее уверился в своём желании остаться одному в городе. На третий день приехал отец с двумя огромными сумками: привёз вещи Геворга и свои. Он довёл до сведения сына, что уволился с работы, и собирается жить с ним под одной крышей.

Пшемек выглядел обиженным и напуганным, было ясно, что он пришёл в ужас от собственной глупости, когда понял, что поезд увозит его домой одного. Вероятнее всего, отец не спал всё время, пока разбирался с делами в Тыргу-Теуше, и представлял себе ужасные картины. А Геворг, вместо того, чтобы извиниться, не брал телефон, или сбрасывал звонки, - тем самым давая отцу понять, что он всё ещё жив, и испытывая при этом озлобленное удовольствие.

Вопреки здравому смыслу, юноша винил отца за то, что тот оставил его в чужом городе одного. Преодолевая насущные трудности, Геворг словно доказывал, что вполне может позаботиться о себе сам. Задней мыслью он понимал, что его вероломное поведение лишено всякого смысла, но в этом комплексе брошенного человека Геворг черпал какое-то мазохистское наслаждение.

Однако когда Пшемек, наконец, приехал, и юноша увидел жалкое состояние отца, его пронзило глубокое чувство вины. Он бросился к нему со слезами на глазах и просил прощения искренне, как в детстве. Растроганный Пшемек тут же всё простил и просил прощения сам. Примирение отца и сына сблизило их на тот короткий вечер, но как оказалось, Геворг твёрдо решил остаться один в Ворцлаве, и никакие уговоры Пшемека не могли сломить волю юноши. Он упрямо твердил, что со всем справится, и просил отца ехать домой. Несколько дней упрямства и ни к чему не ведущих разговоров привели лишь к тому, что Пшемек, скрепя сердце, купил билет в Тырго-Теуш и предупредил, что будет звонить каждый день, и если только Геворг не возьмёт трубку - тут же примчится назад. Юноша поблагодарил отца, а также попросил не говорить матери о том, где он. Пшемек согласился и с этим решением сына, чувствуя, что должен отпустить его, если хочет и дальше поддерживать с сыном добрые отношения. То, каким Геворг стал после аварии, пугало Пшемека, но он ничего не мог сделать для него, только наблюдать со стороны и надеяться...

Так началась самостоятельная жизнь Геворга в новом незнакомом городе.