Ветувьяр

И все же надежда еще оставалась. У Эйдена должны быть преданные ему люди — как-никак, он столько лет провел на посту коменданта города. Но почему же он бездействует? Принцесса боялась делать какие-то предположения, но сильнее других ее пугала мысль о том, что граф Интлер мог оказаться обыкновенным трусом.

Сегодня она все узнает. Сердце бешено стучало в груди от предвкушения и страха, Ремора шла за Ферингреем, не замечая перед собой ничего. Выйдя на улицу, она натянула на голову капюшон и взглянула на безоблачное осеннее небо — звезды на нем больше не падали, зато наглая луна светила во всю силу.

Ферингрей подвел к принцессе оседланную кобылу Калисты, вскочил на своего жеребца и, по примеру Реморы, скрыл голову под капюшоном. Сегодня на нем не было гвардейской формы и, признаться, без нее он смотрелся совершенно другим человеком.

Особняк Вивер располагался недалеко отсюда, но путь по опустевшим на ночь столичным улицам показался принцессе едва ли не бесконечным. Они скакали быстро, но Ремора все равно успела разглядеть жуткие картины разгула грабежа и бандитизма, что захватил Анкален с приходом мятежников. Гвардейцы периодически попадались на глаза, но преступников никак не пресекали, видимо, делая вид, что их попросту не существует.

Принцесса не узнавала свой город. Или может, она просто ни разу не видела Анкален ночью? Неужели он всегда был таким?

Мог ли Эйден, ее Эйден, допустить такое?

Когда вдалеке показался особняк, больше похожий на замок, страх сделался еще сильнее. Какая-то часть Реморы и вовсе хотела повернуть назад и оставить эту затею, но Ферингрей неумолимо мчался вперед, и принцесса следовала за ним, подгоняя свою кобылу.

Дом Вивер издавна считался вторым по мощи кирацийским родом после Кастиллонов — история знавала множество советников и генералов, носящих эту фамилию, но за последнее столетие этот род сильно сдал свои позиции. На данный момент от великого дома осталась лишь одна несмышленая девчонка Мерелинда, ничего не понимающая ни в политике, ни в войне.

Как бы жестоко это ни звучало, но если бы Ремора могла выбирать, кому из ветувьяров — Ингерде или Мерелинде — оставаться в живых, она бы отдала свой голос за Ингерду. Хороших отношений у них с Реморой никогда не складывалось, но в любовнице брата принцесса видела отблеск былого величия дома Вивер — эта девица всем сердцем жаждала стать королевой. Хорошо, что у брата хватало ума временами остужать ее пыл.

Ингерда ни за что бы не поддалась мятежникам, а Мерелинда оказалась так внушаема и безропотна, что даже предоставила им свой дом в качестве крепости. И сейчас Ремора направлялась в самое сердце мятежа, в логово гнусных тварей, предавших свое королевство.

Принцесса не исключала, что помощь Ферингрея могла оказаться ловушкой. Вопросом оставалось только то, зачем нужно ловить ту, у кого не было ничего, тем более, если она и так сидела в тюрьме коменданта?

Во двор они въехали через узкие боковые ворота, больше похожие на уродливую дыру в каменной стене. Здесь дежурили стражники в темных плащах, воняло конским навозом и сырой землей. Слева возвышалась темная стена особняка — то самое крыло, где никогда не проживали хозяева дома. Говорили, что там всегда было сыро и холодно, и в таких комнатах заслуживали ютиться разве что слуги.

Пока Ферингрей подъезжал к одному из солдат, Ремора разглядывала окна — кое-где все еще мерцал слабый свет. Сколько мятежников скрывалось за этими стенами? Наверняка, большая часть тех наемников, которых Лукеллес притащил сюда из Хидьяса. Не держать же таких дорогостоящих воинов в холодных казармах вместе с остальными солдатами!

Сказав что-то охраннику, Ферингрей спешился и помог спуститься Реморе. Даже не дожидаясь, когда уведут их лошадей, капитан заспешил в сторону особняка, вынуждая принцессу подстраиваться под его быстрый шаг.

— Мне известно, где его держат, — Заговорил он, едва они отдалились от солдат настолько, чтобы они не смогли услышать, — Но времени у вас не так много. Полагаю, что до утра. С рассветом я приду за вами, извольте быть готовы.

До утра! Это часов шесть, не меньше. Ремора даже не помышляла о такой роскоши, ожидая, что Ферингрей позволит ей увидеться с Эйденом лишь одним глазком. Если это не ловушка, то она и вправду была благодарна ему.

Осталось только собрать разрозненные мысли воедино и вспомнить все, что она хотела сказать Эйдену. Сколько бы часов им не предоставили, принцесса все еще помнила о собственном шатком положении — эта встреча могла оказаться и прощанием.

Коридоры для слуг в этом особняке — впрочем, как и везде — были крутыми и узкими, Ремора подмела подолом своего платья всю пыль, что забилась по углам, а ее здесь было предостаточно. Ферингрей торопился и боялся быть замеченным, поэтому до верхнего этажа они добрались быстро.