Ветвь Долгорукого

Олекса долго молился у Гроба Господня, просил Бога даровать здравие Ефросинье, поставил свечу, как и просил Давид Святославич, и стал выходить из храма сквозь густую толпу молящихся в большей степени паломников. И уже на выходе из храма натолкнулся на знакомую личность. Он не мог поверить – перед ним стоял Десимус! У латинянина тоже глаза превратились в блюдца – он так был поражен неожиданной встречей с человеком, о котором в суматохе иерусалимских событий стал уже забывать. Друзья тихо вскрикнули, но не обнялись, в храме было бы неудобно, а просто, схватившись за руки, вытолкнули с порога друг друга и только потом на площади обнялись.

– Десимус, ты?! – тряс Олекса латинянина за плечи.

– Я, я, Олекса, клянусь Юпитером! – смеялся тот.

– Ты что, у храма Христа Юпитера своего вспоминаешь?

– Я актер, а актеру все можно, – еще пуще рассмеялся Десимус. Он был в своей прежней одежде и даже в том же парике, которым еще недавно сельджуки забавлялись, напяливая его прямо на свои тюрбаны.

– Будто тебя не грабили и не раздевали, – удивился Олекса.

– Раздевали варвары, но и я их раздел, – уже серьезно сказал Десимус. – Уже при подходе к Иерусалиму неожиданно перед нами появилась стража, я сразу понял – наши, крестоносцы и заорал не своим голосом: «Спасайте, друзья!» Стражники, услышав итальянский вой, сразу сообразили, в чем дело, и окружили грабителей, приставив пики к их горлам. Я отобрал у врагов свое богатство, под хохот стражников кулаками и ногами отвел душу и оказался на свободе. А ты, как ты оказался здесь?

– В Иерусалиме оказаться немудрено, Десимус, все же мы шли к Гробу Господню, – ответил Олекса и рассказал о своем рабстве, о Яэль, которой он понравился.

– Я завидую тебе, Олекса! – стукнул кулаком в грудь друга. – Надо было бы тебе на ней жениться… Такой шанс! Эх!

– Недоступной она мне оказалась, – с сожалением в голосе сказал Олекса и пожал плечами.

– Эта недоступность и меня мучит, – вдруг подхватил тему Десимус.

– Тоже много денег нужно иметь?

– Да хоть целый корабль привези – не помогло бы… Моя… Моя Мария… Жена короля Амори…

– Ну, ты и замахнулся!

– В мечтах!.. Стража, которая меня освободила, была близка ко дворцу… Я рассказал крестоносцам, кто я, и пошла гулять весть – артиста Римских театров отбили у сельджуков! Это как-то просочилось в самые покои короля… Да-да! Вот что значит быть артистом! Вестью заинтересовалась жена Амори, Мария Комнина, она ведь племянница императора Византии Мануила I Комнина и дочь дуки Кипрского Иоанна Дуки Комнина – драгоценность не для каждого! К тому же образованная, в искусство влюблена, культура во всем: в одежде, в лице, в походке, в молодости бывала в Афинах и Риме, ходила в театры… Пожелала увидеть меня: приведите-ка, говорит, ко мне эту знаменитость!.. Что делать? Ну, я постирал одежду, сельджуки ведь ее… Сам знаешь!.. Обштопал, особенно тщательно вымыл парик, гордость мою… Пошел во дворец!.. Я ведь могу представиться: играл и королей, и принцев, и вельмож – любой персонаж у меня за пазухой греется! Вхожу в зал… После моей лачужки с тараканами – ослепнуть можно… Особенно она… О, Юпитер, о Зевс-громовержец, о все боги Олимпа! Она что-то говорит, а я ничего не слышу, только вижу лучи, лучи от нее… Если б ты видел, как я вилял хвостом, любой пес облизнулся бы от зависти… Ты только представь – впервые я с королевой с глазу на глаз! Слышу, о театре она говорит, об артистах. И даже меня на сцене видела… Только соврала она… Но, Олекса, дружище, ее ложь, нет, это грубо, ее неправда в мою пользу… Потом спросила, что я читал в последний раз, пык-мык, опять хвостом виляю, а она спрашивает, какую книжку Марии Французской читал… Тут уж я… лучше скажи, что не видел меня в такую минуту!.. Хотел соврать, но поймал себя на мысли, что не смогу, проколюсь… А она так ласково: приходите, мол, в следующий раз, я вам дам какую-нибудь книжицу этой замечательной, а мне совершенно неизвестной писательницы… И главное, Олекса, обещала она уговорить короля Амори открыть в Иерусалиме театр! Представляешь! Сегодня у меня встреча с ней…. В храм зашел помолиться, попросить у Господа помощи поддержать меня духом и смелостью, когда войду в ее покои…

– Так еще не поздно, иди помолись…

– Ладно, после отчитаюсь перед Богом и попрошу прощения…

– Эх, мне бы тоже к королю прорваться…

– А тебе зачем?! – удивился латинянин и снисходительно улыбнулся: куда, дескать, с такой рожей к королю?!

– Нужда, Десимус, не мне лично. – И Олекса подробно рассказал о монастыре Святого Феодосия, о больной Ефросинье, которая хотела бы поговорить с Амори.

– Не захочет король говорить с монашкой, – махнул рукой Десимус, подумал и еще раз покрутил головой: – Нет, нет.

– Ефросинья – русская княжна! – не без гордости заметил Олекса. – Из Полоцка!

Латинянин впервые слышал название незнакомого города, но это название было названо Олексой с таким напором, с таким возвышенным чувством, что Десимус втянул голову в плечи, считая себя полным невеждой, поскольку не знает, что есть где-то на Руси такой знаменитый город. Ему стало даже стыдно, и он предложил: