Ветвь оливы

— Уверен.

— С чего бы, ты же этого не видел своими глазами?..

— Кто тебе это сказал?

Мгновение Теодор сидел неподвижно, затем глаза у него полезли на лоб и сам он стал медленно приподниматься над креслом. — Ты хочешь сказать?!.. Пресвятая богородица!.. — Его усы, как будто, встали дыбом. И в глазах почему-то, вместо радости, стоял священный ужас.

— Что на тебя нашло? — теперь уже озадачился я.

Дрожащая рука взмыла в воздух и застыла, как если бы он желал перекреститься, но что-то ему мешало, не то страх, не то смущение. Я посмотрел на его руку, на него самого и подначил:

— Ну давай же, перекрестись наконец и успокойся, я не обижусь.

Пуаре машинально перекрестился и снова сел, но посмотрел на меня как-то не успокоенно.

— Все же с тобой что-то неладно, верно говорят, — он резко замолчал, но чуть позже продолжил. — Ты точно никому не продал душу, чтобы расквитаться со всеми своими врагами?

— Фортингема я пока еще не тронул.

— Да ладно! Какой из него враг? Ты, конечно, не злодей, но со всеми твоими шутками и сказками…

— А что с моими шутками и сказками? Так не шутит только ленивый. К тому же, я ведь был там не один…

— Уф! — Пуаре неуверенно выдохнул. — Уже легче.

— Не смешно, — заметил я.

— После того, что я вчера видел… — Я вдруг понял, что Пуаре все это время старался как можно меньше думать о вчерашнем. А теперь, когда не вышло, принялся нервничать. В конце концов, он и сам пережил далеко не самые приятные минуты.

— Тогда, должно быть, ты видел, сколько нас было.

— Но как вы там оказались? Ничего себе прогулка с дамами!.. — он запнулся и пораженно потряс головой.

— А я и не говорил, что это было здорово и приятно!

Пуаре еще какое-то время потаращился на меня.

— Так вот почему ты так выглядишь… Но как вы узнали, что они там?

— Мы не знали. Просто услышали крики.

— Значит, еще было кому кричать?..

— Пока дошли, было уже некому.

Пуаре с мрачным видом потер лоб.

— И все-таки, их больше нет… Этих мерзавцев!.. — он стукнул кулаком по ладони и покачал головой. — Эх! Поверить не могу!.. Прямо какие-то арабские сказки. Расскажи, как все было!

Я рассказал, умолчав только об электрических лампах, капсулах из листового металла и девушке-хранительнице. А ведь мертвецов, на самом деле, закрыли именно для нее. Пуаре кивал, успокаиваясь на глазах — рассказ лишил наши похождения части зловещей таинственности и его собственного подавленного ощущения, будто его, образно выражаясь, злонамеренно выставили за дверь, да еще после того, как вчера он проявил себя таким молодцом. Все же, кто-то должен был проследить, чтобы карета была благополучно возвращена на место. А мы хотели только проникнуть в заведомо пустой дом и посмотреть, есть ли там выход в катакомбы.

— О, ну если вас было пятеро, то конечно… — Я не стал уточнять, что мы не все сразу кинулись за Огюстом карать неведомых грешников.

— Разумеется, а как еще ты мог подумать?!..

— Ох, да ладно, после бессонной ночи глаза велики! — Теодор добродушно замахал руками. Пожалуй, уже все вчерашнее он начал воспринимать именно так — что все было не так уж страшно, хранителей выскочило из тьмы не так много, как ему помстилось, случилось все гораздо быстрее, и нападающие оказались всего лишь вовремя вспугнуты — замечательная удача и везение, ничего загадочного и тревожного сверх меры. И мое выражение признательности за то, как ловко он действовал, и беспокойство из-за того, что он подвергся опасности, пришлись ему по душе. Его не забыли. — А де Флёррн — славный малый! — воскликнул он воодушевленно, узнав о его решающей роли первого, кто бросился на крики. — Хоть и гугенот!

— Не буду спорить, — согласился я.

— Эх… а ведь чуть было снова с ними не перерезались…

Я кинул на Теодора пристальный взгляд. Что он знал об этих серьезных намерениях? Или это лишь его собственные ощущения и опасения? Теперь уже неважно. Но по этой самой несостоявшейся причине Огюст бросился в тот дом и воспринимал все так болезненно, и Пуаре это каким-то образом понял, пусть, может, только инстинктивно. Как бы то ни было, Теодор наконец совершенно обрадовался и отправился дальше по своим делам в приподнятом состоянии духа, оставив мне еще несколько бумаг, а я остался глядеть на золотое кольцо, как на заколдованную свернувшуюся змейку, и на казалось бы ничего не выражающие свитки. Было в них что-то неуютное и угнетающее. И будто недосказанное. С мрачными обещаниями и пророчествами.

И что это за чепуха о странной, никем не предвиденной женитьбе?

Я еще немного с сомнением помедитировал на свиток и решил убедиться лично в том, что прежний обладатель патента еще жив. За час-другой тут ничего не случится, раз теперь «затишье», а заодно проверим «в каком я состоянии»… Открыв ящик стола, я колеблясь посмотрел на маленький флакончик, наполненный загадкой. Еще не время, но лучше, если он просто будет под рукой… Я позвал Мишеля и велел седлать Танкреда.

День стоял тихий и ясный, безмятежный, убаюкивающий и идиллический. Этот благостный обман уже входил в привычку.