Ветви Ихуа

Официальной в Большом Поселении была другая версия: терракотерами управляют инопланетные существа, в силу особого устройства тел они не имеют возможности посетить Землю. Задача терракотеров — извлекать из земных недр полезные ископаемые и доставлять их своим хозяевам. Люди же возникли сотни тысяч лет назад где-то на Африканском континенте, эволюционировав из своих более примитивных предшественников. Эта теория эволюции до странности напоминала ту же, что проходили в школах Федерации, но в фальшивости всего, что изучалось в Федерации, Сигурд не сомневался.

Разумеется, эта официальная теория выглядела куда проработанней и мотивированней, чем та, которую предложили ренегаты, и она могла убедить кого угодно, но только не бывшего учителя географии средней школы номер один города Алгирска.

Странно, но прибытие Сигурда в Большое Поселение, видимо, не развенчало привычных представлений. По-прежнему считалось, что терракотеры похищают у землян природные запасы. Боги-кинготы все так же оставались не больше, чем поводом пофилософствовать за капсулой-другой праны.

О ренегатах же Сигурд, как ни пытался, так ничего и не смог разузнать. Говорить о них было не принято, история тоже о них умалчивала, но именно они больше всего разжигали его любопытство.

***

«Вставай, вставай! Довольно тебе дрыхнуть, лежебока… Эх, что мне с ним делать? О, Спаро, помоги…»

Темный горбун нависает над Сигурдом, в темноте едва различимы его маленькие прищуренные глаза. Это самые добрые глаза, которые Сигурд когда-нибудь видел.

«Да, дядя Огин… только давай нынче в паре. Со Своном — нет. Опять проколется… Хочу с тобой».

«Нет, и не со мной, и не со Своном, а с Гаттом Юмом пойдешь».

«А он жив?»

«Да, он жив, этот парень… Вставай, дуй к нему, поболтайте… а я туточки побуду».

Сигурд уже спешит на поверхность, он мчится по отвесной стене шахты: бежит прочь от Гатта.

«Это не сон! Помни!» — доносится вслед.

Зеленые глаза Гатта… только бы не увидеть их…

Скорее! Беги! Еще скорее! Хоть и знаешь, что никому тебя не догнать: давно уже быстрее всех в общине…

Как их обмануть? Как вернуться с добычей, чтоб они не поняли, что Гатта не было рядом, ведь разбился Гатт. Путаница… Но сначала-то…

Вбок, за тот тот закоулок… Тут ты впервые на миг задумался… о чем? о пользе разума… Помнишь? Это албианка помогла тебе в тот раз…

Сигурд выбирается на поверхность. Вперед, вверх, по склону воронки.

Ночь, голубые кустарники…

«Вон там, справа… разве не там разбился Гатт? Но сначала-то камень угодил в него, крупный камень раскроил ему голову».

Что такое? Ты бормочешь вслух? Заткнись!

Сигурд оглядывается, ему тревожно… Это страх? вот, стало быть, что такое страх! получи-ка, бигем, теперь тебе правды не утаить!

Вон они все за спиной у тебя: Мерло, а рядом и дядя Огин, а с ними Джикеры и Юмы, и даже толстопуз Уилл, которого ты однажды точно мертвым видал, — он тоже топчется среди них. Они все слышали… Потому так колотится сердце. Страх! Сроду еще не было так страшно — ни в тот раз, когда гопники прицепились, ни в учительской, когда места себе не находил, ни тогда, на стройке, с Локковым…

Ты им чужой. Бигема убил. Вот этими руками. Паршивей подлой железяки теперь. Кто ты вообще, что на брата своего руку поднял?»

Последние слова — опять вслух… чхарь их пожри!

Упал перед общиной на колени, о прощении взмолился, взвыл и к земле приник. Затрясся от рыданий. Каким-то закоулком разума, не затронутым страстью, понял: глупо поступаешь, — но никак уже не остановиться.

Тихо вокруг… Сигурд поднял взгляд.

Девушка, белобрысая, та самая албианка, которую Мохнатый Толстяк Уилл привел.

«Перестань», — говорит.

Он зыркает по сторонам с опаской, а вокруг как никого и не бывало — только лишь они двое.

Плато усеяно валунами, — от луны они тоже бледно-голубые. Родной Шедар, это его мир… Значит, причудились бигемы. Стало быть, и перед албианкой он дурака свалял.

«Забудь про это!» — кричит Сигурд, потрясая кулаком.

Албианка молчит, в глазах ни капли страха. С чего ей бояться? Она все знает. Но и укора во взгляде нет, она будто ждет чего-то.

«Что? — раздраженно кричит он. — Все одно не поймешь… У меня тут, — тычет себе пальцем в лоб, — гребаные железяки топтались. Каково это? А еще ты со своими ремнями…»

Албианка молчит. Худо дело.

Кто он такой, этот Сигурд Дзензель? — а чхарь его знает. Куда тебя несет? Кто твой друг?

Тут память начинает подсовывать бред: черные одежды, белые волосы, красные рожи…

«Дерьмо… Я присягу им дал… слышишь, ты? Не им — подземному народу… но на деле-то им… Байки… подземный народ. Каждый сам по себе…»

Албианка молчит.

«Видал я их, вот как тебя сейчас вижу… в черном, в зеленом, в сером… А кто они такие? Они сами не знают… я — идиот!..»

Сигурд вскакивает. Вперед — по равнине.

Кому служишь? Перед кем провинился? Кого любишь?

Почему так паршиво тебе?

Нет уже вокруг ни гор, ни кустарников — одна только голая плешь, она похожа на блин космодрома.