Ветви терновника

– Да, я признаю, что Марианна обладает необычной внутренней силой, которая сломила меня и заставила забыть обо всем, даже о моём долге. – Де Альбано еле стоял на ногах, не вполне осознавая, что он говорит и что делает, но кто-то неведомый, пробиваясь сквозь сумерки подсознания, втолковывал ему: «этими словами ты обрекаешь свою любимую на смертную муку, и тебе никогда больше не обрести покой и не искупить эту вину никакими покаяниями. Нет, не перед Инквизицией, которая сочтёт свою задачу выполненной, и не будет сожалеть об ещё одной еретичке, которая не доберётся до рая, а перед самим Создателем. Ибо нельзя казнить невиновного, не сознающего своего преступления, которого не было».

– Хорошо, заблудший брат наш, мы видим твоё раскаяние – инквизитор самодовольно потёр свои сухие заскорузлые ладони, – и потому мы не будем накладывать на тебя строгую епитимию, правда, при одном условии, если ты сам возведёшь эту женщину на очищающий костёр, так как мы единогласно приговариваем её как ведьму к смерти через сожжение. Ты согласен, Альбано?

Голова молодого монаха болталась как маятник, ноги подкашивались, он что-то нечленораздельно мычал, и если бы другие члены инквизиторской консистории не подхватили его под руки, то он, несомненно, упал бы ниц.

– Он согласен. Увидите его, – не скрывая брезгливости, произнёс старший инквизитор. Он знал, как подчинять себе людей. – Этот Альбано ещё будет нам полезен. Из числа таких отступников выходят самые беспощадные и безжалостные исполнители нашей воли.

Прелат Дуарт де Альбано очнулся и стал вытирать трясущимися руками крупные капли холодного пота со своего лица. «Что за ужасный сон? Из года в год эти видения мучают меня, и даже молитвы не дают облегчения. Неужели языки того погребального костра так и будут жечь меня до конца дней. Значит, Бог отказывается принимать моё раскаяние».

Он приподнялся, присел на край постели и, стараясь прийти в себя, стал стакан за стаканом пить воду из кувшина: «Скорей бы рассвет». Он простёр вверх свои руки, на которых проступили крупные багровые пятна, нет не стигматы, признаки святости, как он хотел бы в глубине своей израненной души надеяться, а следы как от подтёков алой человеческой крови.

* * *

Часть II Чистые руки, грязное дело

Приезд в Прессбург взбодрил инквизитора. Отошли в никуда, словно их и не было, черные мысли, унеся с собой мучительные воспоминания. Вернулись прежние силы и жажда деятельности. В приподнятом настроении монсеньор Даурт де Альбано, генерал-инквизитор во многих странах Центральной и Южной Европы, в сопровождении склонившихся в порыве подобострастия членов местного епископата прошел по опущенному мосту из тёсанных дубовых брёвен в сводчатые ворота городского замка, который уже несколько лет римская инквизиция использовала для содержания и допросов злосчастных хулителей христианской веры. Слава великого борца с ересью и крамолой опережала его, внушая страх и почтение повсеместно, где бы он не появлялся в окружении послушной стражи.

– Хорошо, брат Гийом, я вижу, вы, и ваши люди достойно выполняете свой долг и сумели многого добиться на поприще разоблачения явных и выявления тайных поборников протестантской ереси, – заключил де Альбано, выслушав доклад главного комиссара местного инквизиторского трибунала, и поднялся со своего кресла. – А теперь, покажите мне камеры, где вы содержите заключённых.

Окружённый толпой дознавателей и обвинителей Альбано спустился по крутой каменной лестнице в подвальное помещение, состоящее из нескольких коридоров, в которых за скрипучими железными дверьми располагались камеры-клетки с решётками для содержания арестантов. Прокурор Индржих Гусс давал пояснения, а достопочтенный мэтр Карл Фольшлягер, уважаемый городской палач, одного за другим выдёргивал осуждённых, на которых указывал перст римского прелата, подводил к нему, после чего прокурор разворачивал свиток и приступал к зачитыванию вменённых арестанту обвинений.

– Это кто? – палец инквизитора ткнул в сторону заключённого, вокруг тела которого была намотана цепь. Один конец цепи был пропущен через стальное кольцо, вбитое в каменную стену, и закреплён замком на оковах, стягивающих босые покрытые кровавыми струпьями ноги. В рот несчастного был вложен железный кляп, который ему не давал ни говорить, ни нормально дышать.

– Это Ян Ессениус, бывший священник церкви Святого Викентия, который долгое время смущал прихожан, проповедуя мерзопакостные идеи богоотступника Лютера. Арестован по доносу одной из его последовательниц. Приговорён к публичному колесованию на площади. Грехи его столь велики, что его не может спасти ни причастие, ни покаяние, ни чтение Святого канона нашей Матери – римско-католической церкви.

Инквизитор резко повернулся к прокурору.