Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга II

Этому вопросу посвящена огромная, почти необозримая литература. И спектр оценок «веса» роли разведки в создании атомной бомбы в СССР содержит все возможные значения – от 0 до 100 %. Естественно, что ближе к левой границе (0 %) лежат оценки большинства учёных, работавших в атомном проекте, а ближе к правой (100 %) – оценки разведчиков и ангажированных с ними журналистов.

В своём письме в ГРУ от 11.07.06, приведённом выше, я писал: «Моя гипотеза… состоит в том, что в той исторической реальности роль разведки была решающей. Это вовсе не принижает сделанного «наукой» – ученые совершили буквально подвиг, но без разведки ТОГДА (в те сроки, которые отводила История) советская атомная бомба не была бы создана. Когда (и какая?) появилась бы на свет (и появилась ли бы?), как при этом изменились бы исторические условия – это другая «ветвь истории»».

После более чем десятилетней работы по тематике советского атомного проекта я готов снова подписаться под этой оценкой.

Прежде всего, несомненно, что именно разведка привлекла внимание к проблеме создания атомного оружия высшего руководства страны. И персонально следует благодарить за это Леонида Романовича Квасникова, в то время (начло 40-х годов) начальника 16-го отделения (научно-техническая разведка) 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР.

«Следуя профессиональной интуиции, Л. Р. Квасников в конце 1940 г. по своей инициативе поставил задачу создать агентурную сеть и дал указание (послал директивы) советским резидентам в ряд стран: Англию, Италию, Францию, Австрию, США о необходимости сбора информации по работам, связанным с делением урана».[297]

14.13. Начальник 3-го отделения 3-го отдела 1-го Управления НКВД СССР Л. Р. Квасников.[298]

Далее был период недоверия к достоверности добытых данных о реальных работах по атомной бомбе за рубежом. Сам Квасников рассказывает, что после получения материалов о начале работ по бомбе в Англии (сентябрь 1941 г.), Берия проверял их через специальный отдел НКВД, занимавшийся репрессированными учёными. Им были представлены отрывки из доклада Пайерлса, Халбана и Коварски Черчиллю. Результат:

«Все написали заключение, которое пошло к Берии. Смысл его в том, что в ближайшие 10 лет этого быть не может! Берия опять ко мне: «Я же говорил, что ты «дезу» передаёшь. Это направлено немцами для того, чтобы обескровить наших учёных, отвлечь их от оборонной тематики, затратить колоссальные средства и отвлечь наиболее квалифицированных рабочих».[299]

Но, как оказывается, Берия, «разнося» Квасникова, говорил ему не всю правду. Вероятно, майор ГБ В. А. Кравченко, начальник 4 Спецотдела НКВД (использование труда репрессированных специалистов) отдал Квасникову только часть экспертиз, в основном отрицательных. А остальные материалы сам доложил Берии и по ним даже был написан проект письма на имя Сталина о необходимости «создать при ГКО СССР специальную комиссию» по атомной проблеме. При этом некоторые материалы Квасникова были, вероятно, показаны для экспертизы П. Л. Капице.[300]

Более того, похоже, что Берия на основании информации Квасникова и Кравченко начал «двойную игру». С одной стороны, он демонстрировал осторожность и бдительность, требуя от Квасникова дополнительных подтверждений реальности «урановой проблемы», а с другой, основываясь на материалах Кравченко, начал действовать, заготавливая свои «козыри» для случая, если урановая бомба окажется реальностью.

Заполярный уран

Берия, как «интуитивный менеджер», решил начать действовать пока «малыми силами», но по главному направлению – для урановой бомбы нужен уран. В СССР урана практически не было. Так где его взять, если он потребуется в действительно больших количествах? И вот что рассказал в связи с этим Е. С. Дмитриев: