Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I

За углом нашёл дверь без вывески. Вошёл и сразу понял, что «попал правильно» – в прихожей развешены какие-то плакаты типа «стенгазеты», на стенах портреты Яцкова, Барковского, Квасникова и ещё множества мне неведомых «героев невидимого фронта». Оживлённо – ходят какие-то пожилые интеллигентные люди. Несколько выходов-лестниц. Почему-то всплыла ассоциация с булгаковским Массолитом. Канцелярский стол советских времён, за ним барышня лет 70-ти: «Чем могу быть полезной?». Когда я сказал, что по приглашению Анатолия Борисовича, радостно воскликнула: «Да, он предупреждал!» и, не спрашивая ни имени, ни документов предложила раздеться, а сама громогласно вопросила: «Где у нас Анатолий Борисович?» и пошла его искать. Оказалось, что он совсем рядом. Я его не видел раньше – коренастый, широкоплечий, чуть полноватый человек с очень добрым лицом и каким-то детским по ясности взглядом.

Стали искать, где присесть для разговора. По лестнице вниз, коридор, распахнутые двери кабинетов и дверь в небольшой конференц-зал, где уже сидят несколько человек. Кто-то сказал: «Да располагайтесь здесь – начало ведь в два часа!». Было около без четверти час. Вошли и сели в уголочке. На стенах – картины, в самом углу – мольберт…

16.103. Ю. А. Лебедев и А. Б. Максимов во время встречи 03.04.19.[377]

Я спросил: «А фотографировать можно?». Быстрый ответ: «Да пожалуйста, я уже давно рассекречен». Встречный вопрос: «А вы ничего не записываете?» (имелась в виду аудиозапись). Я: «Нет.». «Хорошо. Не то, что этого нельзя, но я не люблю этого…».[378]

Беседу по существу начал Максимов: «Какие у Вас вопросы?». Я: «Хотел бы услышать Ваше мнение по поводу моей интерпретации истории с Солженицыным». Он: «А как Вы относитесь к Солженицыну?». Я: «По-разному…». Он: «Понятно… Так вот что я скажу…». И стал доказывать мне, что Солженицын на фронте струсил и нарочно «за малую антисоветчину» спровоцировал свой арест – «подальше от смертельной опасности в окопах». «Он предал своих товарищей по окопам!». Дальше он (Солженицын), по словам Максимова, стал сотрудничать с НКВД. «Он сам в этом признавался!». И то, что его выслали, а не посадили, это тоже свидетельство сотрудничества. И в Вермонте он не зря «юлил» перед сотрудниками ФБР по вопросу о Ковале. И всё время Максимов задавал мне вопрос: «А откуда Солженицын узнал имя Коваля?». Я ссылался на текст своей книги и рассказ Копелева, а Максимов реагировал с недоверием: «Это так, но, всё-таки, это не случайно… ГРУ никогда своих «не сдаёт»… За разглашение такой информации, если на это не было разрешения, могли и «убрать» и здесь и заграницей». Я: «Значит, всё-таки, могли «органы» использовать Коваля в такой операции?». Ответ: «Конечно, могли, и даже извещать его было не нужно».

Потом я задал Анатолию Борисовичу второй вопрос: «Прав ли я в предположении, что Жорж мог выполнять задания не только ГРУ, но и НКВД?». Ответ положительный – в те времена было сотрудничество между этими ведомствами. «И люди приходили в чекистскую разведку из армии, и ведомства часто «сливались-разливались». И даже одно время было общее руководство. Да вот ведь я пришёл из армейской контрразведки!».

О работе в архивах. Максимов сказал, что к делу «Энормоз» были допущены только несколько человек. Вспомнил только Долгополова. Сам с архивными материалами не работает принципиально, чтобы не обвинили «в разглашении». Я сказал, что у меня такая же позиция. На что он ответил: «Ну, Вы человек посторонний. А мне гораздо труднее – у меня в голове столько секретов!..».

На мой вопрос – есть ли «пригляд» за «бывшими сотрудниками разведки» после их увольнения? Он не понял, и сказал, что, конечно, нет – «Наружка стоит тысячу рублей в день, да и требует особого разрешения…» (вероятно, о тысяче рублей он вспомнил в ценах 70-х годов прошлого века, когда работал сам ☺).

Последний мой содержательный вопрос о том значке, который у меня опубликован во втором томе. Я считаю его чекистским. «Да и похож на тот, что у Вас на лацкане пиджака», – сказал я. Но Максимов ответил, что он такого значка не знает. «Так, давайте анализировать логически… Три полосы – похоже на флаг. Надпись по-латыни… Вообще, надписи «Academia» ни на каких значках разведки не было. Меч и щит – это наши символы. Ну, и ветка – символ доблести…».

16.104. А. Б. Максимов пытается идентифицировать изображение значка.[379]

Тут он подозвал проходившего по залу человека, сказав, что он занимается символикой и значками. (Это был член правления, советник по культуре организации «Ветераны внешней разведки», эксперт по фалеристике СВР А. А. Фадеев). Эксперт посмотрел и сказал, что это точно не «их» значок. И вообще он «похож на самодеятельность».

Но вопрос о значке задел Максимова и мы договорились, что я буду его информировать о своих поисках происхождения этого загадочного значка.