Везучая(СИ)

Алекс услышал и, оглянувшись, серьезно сказал:

- Да. Как-то мне не по себе сегодня тут.

3. Подарки Смерти.

Алекс шел очень быстро, меряя дорогу длинными ногами. Помнится, когда мы шли в Зону, я постоянно отставала. Теперь же словно крылья за спиной выросли - я перелетала через бочажки и кочки, не прилагая никаких усилий. И не зажигала фонарика, да и "фонарище" Алекса мне только мешал.

- Закрой глаза, - вдруг скомандовал Волк сзади. Я почему-то немедленно подчинилась, ни о чем не думая. Мне понравилось это ощущение - идти в темноте по лесу, в Аномальной Зоне, с закрытыми глазами. Я ни разу не споткнулась - какой-то инстинкт безошибочно заставлял ступни выбирать правильную точку опоры. Я даже не сбилась с ритма. Я не думала, не слушала и не смотрела - я ощущала и чувствовала. И шла так минут пять. "Удивительно, разве так можно?", подумала я, и тут же сбилась с шага.

- Ну и что? - спросила я у Волка, едва открыв глаза.

- А ты закрывала глаза?

- Да. Так и шла. Даже не споткнулась.

- Так я и думал. Тебя ведут.

- Кто ведет? Где ведет?

И снова глаза закрыла. Ямины, болотины, корни - все ерунда, иду себе и иду... Я пожала плечами и тут обратила внимание, что кисть левой руки отставлена в сторону. "Как это я так иду?" - принялась разбираться я, прислушиваясь к движению мышц рук и ног. По правилу сороконожки я должна была тут же сбиться с шага, однако не тут-то было! Много раз позже, когда я ходила по разным лесам, стоило мне начать думать - как это? - тут же терялась, путалась, а то и падала. Только в тот единственный раз продолжала идти ровно.

Небо побледнело, звезды поблекли, из черной массы леса стали выделяться отдельные сероватые деревья. Мы с Волком все время "торомзили", отвлекаясь на разговоры и всякие пустяки. Алекс сказал, что пошел спать, и исчез в направлении лагеря, а мы медленно двинулись следом. Недалеко от болотистого ручья, перегораживающего дорогу к Централке, мы присели на какое-то бревнышко. Здесь было еще темно, хотя где-то за лесом уже посветлело. Волк вспомнил, как встречался с шаманом.

- Он меня многому научил, не знаю уж, за что... Я и о тебе многое могу сказать. Я тебя всю дорогу проверял - ты все прошла, как по ниточке. Ты - не просто человек. - Он помолчал. - Скажем, мне человека убить - ничего не стоит, если нужно. А тебя - не смогу. Потому что ты старше. Не ты по возрасту, а твой тотем. Хорта говорил - у них, у шаманов, три линии - Волк, Медведь, Тигр. У меня дома на письменном столе есть череп волка, череп орла и череп человека. А ты - Тигрица, в тебе кровь тигрицы. Ты можешь долго выжидать, а потом... Ты еще сама не знаешь, какая ты бешеная...

- Твоя линия - линия тигра, - продолжал Волк. - Ты, если на Дальнем Востоке будешь, в тайгу одна не ходи - тебя тигры в леса уведут. Сразу свою признают и уведут. Я тебя предупредил.

Я заметила, что Волк вздрагивает. Вздрагивает, как... как волк - животно, крупно. Замерз чтоли?.. Или переволновался?..

- Не знаю, смогу ли когда-нибудь любить, - говорил он. - Умерло что-то, сгорело. Это не тоска, просто сознание невозможности. Поэтому я люблю оружие, поэтому Зона так меня не принимает, как тебя. Мне ничего не стоит убить человека, но каждый раз, когда я оказываюсь перед лицом смерти, мне приходится преодолевать себя. Веришь - однажды в экспедиции я отошел в сторону от партии, по маршруту. И вот во время ночевки на меня зек вышел. Ты пойми, там ничего не оставалось - либо я, либо он. Я его убил.

Я сочувственно слушала, кивала, ахала, хваталась за щеки - короче, вела себя как всякая нормальная недалекая девочка. Однако думала при этом: "Почему мужики так любят врать всякую ерунду? Вроде ж мы не пили...".

Еще я подумала про карму - мол, какая же у него карма, что он убийство считает достижением. В голове словно что-то щелкнуло, и меня "понесло". Сперва я увидела большой шлейф черноты, стелющийся по земле в предутренних сумерках - за его головой. Конечно, я тут же ужаснулась и кинулась в просветительско-прочувствованную лекцию. Я старалась как могла, разворачивала перед ним принципы Агни-Йоги, вселенской любви и всепрощения. Я даже приплела что-то из Кастанеды, хотя казалось бы - где нагвализм, а где всепрощение? Как ни странно, Волк внимательно слушал, не перебивая. Он хотел слушать. Он хотел, чтоб его любили, жалели и спасали, и чтоб делала это женщина.

Наконец он остановил меня и сказал:

- Анечка, если ты все это видишь..... Вот я оглядываюсь, - и он обернулся через левое плечо на лес через дорогу, темные заросли малинника, едва невидимые в темноте. - Я вижу там окно. Я часто вижу там окно. Желтое окно. Я не знаю, что с ним делать, жутко.

Оглянувшись, я ничего не увидела.

Но внезапная перемена, произошедшая со мной, казалась особенно разительной: от проповедей о всеобщей любви - к безжалостной сосредоточенности. Вот мужчины жалуются, что не понимают женщин. Да иногда я сама себя не понимаю!

- Войди туда! - резко сказала я. - Я тебя подстрахую.