Везунчик Джим

Позади Диксона возник официант с груженым подносом. Он полуопустил, полуобрушил поднос, однако удержал, когда до столешницы оставалось не больше дюйма; затем, с оскорбительно преувеличенной осторожностью, бесшумно установил на столе. Выпрямился, снова покривился, на сей раз в сторону Диксона, помедлил, словно намекая, что вовсе не намерен накрывать к чаю, и удалился фальшиво хромой припрыжкой.

Кристина принялась расставлять приборы, налила чай, протянула Диксону чашку и сказала:

— Мне жаль, Джим. Я это не от сердца говорю, а потому что должна. Сандвич будешь?

— Нет, спасибо. Я есть не хочу.

Она кивнула и взялась за сандвич с явным аппетитом. Такое шаблонное отсутствие шаблонной же чувствительности немало озадачило Диксона — едва ли не впервые при нем наглядно подтверждались типичные, если судить по анекдотам, женские черты.

— В конце концов, — заметила Кристина, — у тебя тоже обязательства. Перед Маргарет.

Диксон тоскливо вздохнул; худшая часть разговора вроде позади, оцепенение пока не навалилось (скоро навалится), а его до сих пор потряхивает.

— Да, — отозвался он. — Я и сам с этим пришел, да ты меня опередила. Я хотел сказать, мы не должны больше встречаться — из-за моих отношений с Маргарет.

— Понимаю. — Кристина приступила ко второму сандвичу.

— Я в последние дни много думал. В смысле с самого бала думал.

Кристина бросила на него быстрый взгляд.

— Что, скандал был, да?

— Можно и так сказать. Хотя на самом деле «скандал» — слишком мягкое определение.

— Вот видишь, я была права: нельзя мне двойную жизнь вести. От меня одни проблемы.

— Кристина, не глупи! — вскинулся Диксон. — Ты говоришь, будто это ты все начала. Если кто и несет ответственность за «одни проблемы», как ты выражаешься, так это я. Да и мне по большому счету не в чем себя упрекнуть — я тоже не виноват. Все было естественно. По-моему, самокритичность у тебя наигранная. Что не есть хорошо.

— Извини. Наверно, я неправильно выразилась. Я не играла.

— Я и не думаю, что ты играла. Обиделась? Прости за тон. Я после Маргарет никак не отойду.

— Все плохо, да? Что она тебе наговорила?

— Легче перечислить, чего она не наговорила.

— Ты меня пугаешь. Что конкретно произошло?

Диксон снова вздохнул и отпил чаю.

— Все так… так сложно. Не хочу тебя грузить.

— Ты не грузишь. Расскажи, тебе легче будет. И вообще твоя очередь.

Она хихикнула, чем едва не нокаутировала Диксона. Так ей, выходит, смешно?

— Хорошо, — процедил он. — У этих отношений долгая предыстория. Маргарет порядочная девушка, я к ней со всей душой — то есть был бы со всей душой, если бы она позволила. Только я сам не понял, как начал за ней ухаживать. Знаю, нелепо звучит. Когда мы познакомились — это было в октябре прошлого года, — она встречалась с парнем по фамилии Кэчпоул… — Диксон выдал сжатый, хотя в прочих аспектах лишь самую малость подредактированный отчет о своих отношениях с Маргарет, закончив вчерашним походом в кино. Предложил Кристине сигарету (она успела съесть все, что принес официант), закурил сам и добавил: — Так что теперь у нас вроде снова закрутилось; только не заставляй меня объяснять, что именно закрутилось, и вообще, «закрутилось» — это сильно сказано. Кстати, она вряд ли знает, насколько я тобой увлечен, и вряд ли обрадуется, если я ее просвещу.

Кристина избегала его взгляда, неумело попыхивала сигаретой. Спросила равнодушно:

— Какая она была, когда вы расстались?

— Да такая же, как и весь вечер. Притихшая. Сравнительно адекватная. Понимаю, звучит оскорбительно. Я не это имел в виду, я хотел сказать, она… она не такая возбудимая была, как обычно, не как натянутая струна, которая того гляди лопнет.

— Думаешь, она и дальше так будет себя вести — теперь, когда чувствует относительную определенность?

— Честно говоря, я уже начал надеяться… — Впервые озвученная, надежда показалась наивной до нелепости. — Не знаю. Все равно это ничего не изменит.

— Ощущение, что тебе изрядно надоело.

— Разве? Да, мне нелегко пришлось.

— И, заметь, легче не будет. — Рассерженный Диксон не ответил, и Кристина продолжала, стряхивая пепел на блюдце: — Вряд ли тебе мои слова понравятся, но ты, кажется, и без меня понимаешь. Вы с Маргарет не будете счастливы.

Диксон попытался подавить раздражение.

— Пожалуй, не будем, ну да ничего не поделаешь. Мы связаны и развязаться не можем.

— Ну и каковы твои дальнейшие шаги? Ты что же, обручишься с ней?

В голосе было ровно то же любопытство, какое Кристина проявляла несколько недель назад на тему алкогольных предпочтений Диксона.

— Не знаю, — холодно отвечал Диксон, стараясь не думать, каково это — быть обрученным с Маргарет. — Пожалуй. Если так и дальше пойдет.

Кристина как будто проигнорировала враждебность в голосе. Покачиваясь на стуле, оглядела комнату и заметила поучительно:

— Кажется, мы оба пристроены. Оно и к лучшему.

Пошлость вкупе с авторитетным тоном вступила в реакцию с основным ощущением — ускользающего единственного шанса — и заставила Диксона зачастить: