Вглядываясь в грядущее: Книга о Герберте Уэллсе

В 1871 году в Англии специальным парламентским актом было введено всеобщее обязательное обучение, но Сара Уэллс, разумеется, не могла и подумать отдать сына в государственную школу, где он сидел бы в одном классе со всяким простонародьем. Бромли, слава богу, предоставлял возможность избежать этой опасности. В нем издавна существовала своя «Академия», владельцем которой первоначально был некий Роберт Бут Роуз, выделявшийся если не какими-либо особыми талантами, то, во всяком случае, своей наружностью. Существует предположение, что именно с него списал своего мистера Пиквика Диккенс. Двенадцать лет спустя он разорился. Бромли, впрочем, не остался без своей «Академии». Ее восстановил в том же 1849 году один из учителей Роуза — Томас Морли. Средства у мистера Морли были весьма ограниченные, и вся его школа помещалась в одной большой комнате, бывшей посудомойне. Вдоль стен стояли обычные парты, а посреди комнаты еще две большие — на шесть человек каждая — и печка. В угол классной выходило окно спальни мистера и миссис Морли, и там же восседал на кафедре сам владелец «Коммерческой академии Морли» — дородный лысый мужчина с рыжими, тронутыми сединой бакенбардами и очками на носу, формой и цветом напоминавшем спелую клубнику. Рядом с ним помещалась огромная бутылка чернил, стопка грифельных досок и еще стояла не знавшая устали трость, с помощью которой мистер Морли вершил правосудие. Она была, разумеется, не единственным орудием справедливости — в случае нужды в дело пускались линейки, книги и вообще все, что попадается под руку. Если же с подручными средствами возникали какие-то трудности, мистер Морли вынужден бывал прибегать к примитивному рукоприкладству. Цели при этом у мистера Морли были самые возвышенные: он мечтал воспитать своих учеников полными самоуважения и достоинства. Им предписывалось ходить в цилиндрах, свободного покроя сюртуках, повязывать белый галстук и почаще произносить слово «сэр». Время от времени в классной появлялась миссис Морли — толстая дама с кольцами на всех пальцах и золотой цепью на черном шелковом платье — присмотреть за самыми маленькими, но в основном ученики черпали премудрость из уст мистера Морли. С образованием у него самого дело поначалу обстояло не очень хорошо, но он всю жизнь старался его пополнить, ездил в «колледж наставников» и постепенно пришел к выводу, что ему не стоит преподавать те предметы, которых он сам не знает. Так, в проспекте, опубликованном в связи с открытием школы, было обещано уделять особое внимание истории древнего Египта, но двадцать пять лет спустя, когда в стены этого учебного заведения вступил Берти Уэллс, слово «Египет» в помещении бывшей посудомойни вообще не упоминалось. Одно важное для педагога качество у мистера Морли, впрочем, все же было: он обладал хорошим чувством языка и старательно прививал ученикам привычку к точному словоупотреблению. Уэллс за это всегда был ему благодарен. Французского, правда, он ему простить не мог, но, думается, был здесь излишне придирчив. Скорее всего, мистер Морли просто не знал, что не владеет этим языком. К тому же, проявляя такую суровость, Уэллсу следовало бы вспомнить о матери: как, должно быть, она гордилась, что ее сын учит французский, в котором ей самой было отказано!

Слово «Коммерческая» стояло в названии школы Морли не без основания. В ней учили бухгалтерии, учету и высоко ценившейся тогда каллиграфии — пишущие машинки не получили еще широкого распространения. Но, хорошо или плохо обучали этим предметам, нам никогда не узнать. Конечно, «Коммерческую академию Морли» за долгие годы ее существования окончило множество молодых людей — классная вмещала от двадцати пяти до тридцати пяти учеников, — но лишь один из них оставил о ней воспоминания, а ему и бухгалтерия и каллиграфия не слишком пригодились.

От учителя и от учеников этой школы требовалось немало усердия. Занятия начинались в девять, шли до двенадцати, а потом опять с двух до пяти, и все эти часы надо было высидеть в душной, пыльной, зловонной комнате. Примерно половина мальчиков находилась на пансионе, еще несколько человек — дети окрестных фермеров — оставались в школе обедать. Если же, вспомнив о трости, прикинуть, каких затрат не только умственной, но и физической энергии требовал каждый рабочий день от этого уже не очень молодого шотландца, мистера Морли трудно не пожалеть.