Вглядываясь в грядущее: Книга о Герберте Уэллсе

Существует выражение «индустриальный ад». Почему бы ему не материализоваться в романе? И Путешественнику в ходе его приключений удается заглянуть в этот «индустриальный ад» — подземные галереи и залы, где серые красноглазые существа обслуживают гигантские машины и совершают свои кровавые трапезы. В стране Золотого века нет кладбищ — каждому ее обитателю рано или поздно предстоит быть съеденным подземными жителями. Но элои так привыкли не думать ни о чем неприятном, что даже самое упоминание о морлоках считается у них верхом неприличия. Они, правда, избегают коридоров, ведущих под землю, но скорее инстинктивно, нежели сознательно. Элоев кормят, одевают, они ничего не делают — этого им довольно. Они даже не задумываются над тем, откуда все это берется и какая их ждет расплата…

То, что «Машина времени» вызвала при своем появлении всеобщее одобрение и что у ее колыбели стоял реакционер Хенли, а первым ее расхвалил консервативный критик Стед, можно счесть одним из самых занятных парадоксов литературной истории. Но проникнуть в глубину замысла Уэллса можно было, лишь обладая его уровнем знаний и таланта, а этим кто-либо из тогдашних критиков и издателей не мог похвастаться. «Машина времени» в известном смысле вполне отвечала «духу времени» — она была, как и вся литература «конца века», крайне пессимистична. Правда, пессимизм этот был «преднамеренный», но эту свою тайну Уэллс выдал лишь одиннадцать лет спустя в беседе с президентом США Теодором Рузвельтом, о которой рассказал в книге «Будущее Америки» (1906). До этого можно было считать, что он такой же, «как все», лишь своеобразнее и талантливее.

Пессимизм молодого Уэллса родился из органического неприятия оптимизма позитивистов. А теперь это философское направление не принимал решительно никто.

Сомерсет Моэм в книге «Подводя итоги» рассказывает, как будучи студентом медицинской школы (т. е. в то самое время, когда вышла «Машина времени»), он прочитал «Основные начала» Спенсера. «В общем книга эта мне понравилась. Но я презирал Спенсера за его сентиментальную веру в прогресс: мир, который я знал, катился в пропасть, и я с восторгом представлял себе, как мои отдаленные потомки, давно позабывшие искусство, науку и ремесла, будут сидеть в пещерах, кутаясь в звериные шкуры и ожидая прихода холодной вечной ночи. Я был воинствующим пессимистом». Такое отношение к Спенсеру не было случайностью, Свою роль в борьбе за свободное знание позитивизм успел уже сыграть, что же касается безусловной позитивистской веры в общественный прогресс, который должен идти в ногу с прогрессом техники, то ее поставила под сомнение сама жизнь.

Она стронулась с места. Чем больше приближался конец века, тем становилось яснее, что положение Англии было не таким блестящим, как думалось. Можно было, конечно, радоваться, что «голодные сороковые» далеко позади. И еще тому, что в Англии после поражения чартистов и нескольких дополнительных парламентских реформ (последняя, проведенная в 1867 году, предоставила избирательные права рабочему классу) установилось некое подобие «классового мира». Но и экономическое положение страны начало ухудшаться, и жизненный уровень населения, как выяснилось при обследованиях, оказался ниже предполагаемого, и «классовый мир» был явлением временным.

Начиная с семидесятых годов крупные оптовые фирмы постепенно вытесняют мелкую буржуазию из экономической сферы. Джозеф Уэллс мог не читать об этом в книгах — он, как и множество других людей его положения, чувствовал это на своей шкуре. И Герберт Уэллс не раз потом объяснял свой политический радикализм тем, что он — сын разорившегося лавочника, К тому же эта «новая экономика» отнюдь не принесла стабильности. В 1873 году разразился один экономический кризис, в 1878–1879 гг. — другой. Энгельс в статье «Англия в 1845 и 1885 годах» говорил, что, хотя в сравнении с описанным в книге «Положение рабочего класса в Англии» уровень жизни повысился, общая картина остается весьма неприглядной. «Лондонский Ист-Энд, — писал он, — представляет собой все расширяющуюся трясину безвыходной нищеты и отчаянья, голода в период безработицы, физической и моральной деградации при наличии работы»[4].

В конце 80 — начале 90-х годов крупный коммерсант и судовладелец Чарлз Бут решил за свой счет обследовать положение рабочего класса в Англии. Бут ставил себе целью опровергнуть с фактами в руках пропаганду социалистов, утверждавших, что около четверти английских рабочих живет в хронической нищете. Однако обследование принесло обратный результат — выяснилось, что пауперов не 25, а 30 %. Эти данные были опубликованы в 1901–1903 годах в семнадцати томах и произвели огромное впечатление на общественное мнение. «Белые рабы Англии» (1897) назвал сборник своих статей о положении рабочих разных отраслей промышленности журналист Роберт Хорборо Шерард (тот самый Шерард, который шесть лет спустя будет беседовать с Жюлем Верном об Уэллсе). Его книга получила мировой резонанс.