Вяземская Голгофа

Ксения прислушалось к Болоту. Оно стонало, роптало, жаловалось тысячами голосов. Призывало, молилось на все лады. Тонкий ледок на его поверхности дыбился, трещал. Где-то невдалеке, скрытые заснеженным кустарником, перекликались люди. Ксения отчетливо слышала голоса, но не понимала ни слова.

– Там немцы, – сказал старшина. – Если они доберутся сюда, нам обоим смерть.

Ксения замерла, онемев, прислушиваясь к болоту. Время сыпалось им на головы медленным снежком. Под тонкой коркой льда Зверь-Болото медленно и неумолимо размыкало беззубые челюсти. Ксения всматривалась в снежную пелену, держа наготове взведенный карабин. Вот сейчас он появится – враг в круглой каске и серой шинели – и тогда она выполнит долг, убьет, а потом умрет сама.

– Как твое имя, исчадье сатаны? – спросил её тихий голос.

– Ксения, – ответила она. – Но я не исчадие. Сатаны нет.

– Пусть так. Комсомольским твоим богом тебя молю – протяни приклад!

Ксения глянула на старшину. Грудь его и плечи ушли под лед. Над поверхностью трясины виднелась одна голова. Иней белел на щеках. Лицо человека исказила мучительная гримаса. Он пытался выпростать из трясины руку, но это ему никак не удавалось. За кустами ольшаника снова грянула автоматная очередь. Ей показалось, будто там мелькают быстрые тени людей. Тонкий ледок жалобно трещал, слышались отрывистые крики – кто-то истово бранился низким рыкающим басом.

Перестрелка началась внезапно. Привыкшая к мертвой тишине, Ксения едва не скатилась в трясину, под бочок утопающему бойцу. Паника овладела ею, но бежать недостало сил. Зверь-Болото уже ухватило её мягкими губами, зашелестело, зачавкало, исторгая из пасти соблазнительные, ласковые речи:

– Ты приляг, опусти голову, закрой её руками. Неровен час шальная пуля прилетит. Ты приляг…

– Кто говорит со мной? Болото?

– Не болото! Я – человек, сука! – Ксения уставилась на искаженное лицо старшины. – Ведь ты русская. Ты – человек. Сделай же хоть что-нибудь!

– Я не могу! Мне страшно!

* * *

Каким же чудом Зверь-Болото отпустило её? Да и зачем? Чтобы снова заточить в одинокой хижине? Там, на болоте, неведомый ранее текучий, горячий ужас согревал её, но неведомым образом оказавшись под одеялом, на железной кровати с шишечками, она стала жестоко мерзнуть. Развести огонь, приготовить пищу, обогреть дом – всему мешал страх.

На болоте весь остаток дня и большую часть ночи, почти до самого рассвета шел бой. Ксения несколько раз примерялась забраться в подпол, открывала люк в полу, вдыхала насыщенный смрадом гниения воздух. Зверь-Болото обитало и там. Его вечно бодрствующие, фосфоресцирующие очи пялились на неё, она захлопывала крышку подпола и торопливо прикрывала её конопляной циновкой. Сколько дней пребывала она в плену у страха? Бог весть!

Бой на болоте прекратился, но нагрянула иная напасть – морозы, каковых Ксения сроду не знавала. Тихим утром, выйдя зачем-то во двор, она нашла у дровника мертвую сороку. Черно-белое тельце было твердо, как камень. Болото молчало, и Ксения долго колебалась: не подойти ли к урезу трясины, не посмотреть ли, что сталось со старшиной. Если он и смог выбраться, то, наверное, уже ушел далеко.

Она быстро разыскала солдата. Прыгая с кочки на кочку, добежала до соседнего, поросшего частым кустарником, крошечного островка. Солдат был там, где она его оставила. Вытащив на поверхность левую руку, он уснул и в посмертии стал частью Зверь-Болота, простой глыбой льда с едва заметными, размытыми потусторонним покоем чертами помолодевшего лица.

– Как же так? – спросила его Ксения. – Выходит, я струсила? Выходит, оставила живого человека просто так помирать?

Зверь-Болото молчало.