Вибротрон 10.33

– В дом пошли, – предложила Клава.

– Пожалуй, к Ваське за литровкой смотаюсь. Я мигом, одна нога тут  другая – там. Ну! – крикнул дед.

Фёдор с недовольным ржанием вздрогнул. Женщины растерянно посмотрели вслед удаляющейся телеге и пожалели коня.

– Айда, печь затопим, жрать охота.

– Скажи, закуску сварганим. Вон как расцветилась, чуя наличие бухла. А вдруг он наряд полиции привезёт…

– Клаваша, не гони мурашки. Откуда в глухомани полиция, участковый и тот, на округу один. Ну да… у них милиция! Эволюция застряла, на  погонялах. Полиция… тьфу… противно звучит даже… то ли дело милиция! Наши, переименовали себя, чтобы  Цементовозами не обзывали. Решили быть «копами», на американский манер. Что дед снялся, так подумать ему надо. Ты, и то в шоке весь день. Я же вижу.

– Я, Шурочка, не в шоке, я в ауте! Сорок лет прожила во вранье. И зачем Капа пургу несла про смерть родичей?

– Клав, с чего взяла, что тётка врала? Война, гадина, свои директивы в жизнь внесла, не спрашивая люд что к чему.

– Верно, подруга, у меня в голове всё перемешалось.

…К возвращению деда они сварили картошки, нарезали сало и хлеба.

– Гляжу, у вас стол уже накрыт, – заговорил с порога Ильич, – Васька капусты квашеной передала и щец котелок. Горячие.

Он поставил на стол гостинцы и вытащил из-за пояса бутылку.

– Выпьем по чарочке и во всём разберёмся. Клав, говоришь, снимок тут обнаружила?

– Да, перину трясла и  увидела. Владимир Ильич, Поясните толком кто на нём?

– Братейник младший, Сергей. Арестовали прошлую осень, за что неизвестно. Жинка яго, куда только не писала, всё в холостую. Сверху молчок, только себе навредила, сослали с Натальей, младшей дочкой, куда-то в Сибирь. Капитолина – старшая со мной жила с мальства.  Восьмилетку закончила. Училась у городе. Комсомолка и так передовичка. Сейчас на практике, в другом месте работает. К механике талант имеет. Может конструктором будет, машину водит, как заправский водила. Говорите, девоньки, вы из будущего? – решился старик переключиться на пугающую тему.

– Из две тысячи десятого года. И Капа воспитала Клаву. Вроде, как взяла её в три года, из детского дома. Видишь, они с Капой похожи?

– Шур, я сходства не отрицаю, и остального то же. Я на своём веку такое встречал, что и изумляться нечему. Мужик со мной нары грел, так моё будущее по минутам предсказал. Удивитесь, но и про вас говорил!

– Да, ты, чё! – подскочила Шура.

– Так и сказал – встретишь брата внучку живой! И это будет одно из чудес, в твоей нелегкой судьбе. Беднягу считали полоумным и надсмехались, я ж пророка в нём узрел. А лагерное начальство его почитало. Иногда внезапно и надолго он пропадал, по возвращению был молчаливым и угрюмым.

– И что с кудесником стало?

– Откуда мне знать, дёру я дал! Он и присоветовал драпать, сказал, побег удаться. Вот так-то, Лаксанра, жизнь подлая крутит души людские в печи страдания. Время, оно кажет события, а жизнь готовит результат. Вот и выходит, что человек пребывает в вечном смирении, от результата двух правителей его судьбы.

– Сбежали с лагеря, а потом как… документы и вообще пристроились в жизни? Власть-то не дремлет!

– Ох, Щурка, любопытная. Человеку в душу лезть зачем: его жизнь не твоя, своей, ума дай. Не сможем вернуться, будешь печься о документах.

– Типун тебе на язык, ну, подруга, ты и оптимистка.

Клавдия, не обращая на выпад Шуры, обратилась к Ильичу:

– Значит моя мама Наташа, твоя племянница?

– Выходит так.

– Значит, о судьбе мамы с бабушкой ничего неизвестно?

– Может, время прояснит, а пока тихо, – ответил печально Ильич, – вы, красавицы, рот на замке держите, даже с Васькой: сознательная она шибко, да и пора – тревожная. Говорят война не за горами. Вы про это, поди, сами в курсе. С меня новостей достаточно.  Если рок расщедрится, и поживу немного, то чудес сполна изведаю.

– Тебе всего девяносто стукнет, когда народимся. Семидесятые совсем рядом! А вся ваша сознательность не впрок: рухнет большевистская власть в конце века, и коммунизма никакого не настанет. Хотя житуха будет чище и сытнее, но народец поганым так и останется.

– Ну, да, пешком дойти запросто, – пошутил Ильич, и женщины рассмеялись.

– Что хочу сказать, – погрустнел тут же Ильич, – вы о власти помалкивали бы и вообще, Клавушка, что  Васьки про фото брякнула, это зря.

– Особо ничего не сказала. Так глупость, мол, нашла на пожарище, а кто на снимке не ведаю.

– Да… проблема. Фото снято перед арестом брата. Можно рассудить будто Маша, жена его, фото с собой брала. А что и как, поди выясни… Короче, этой версии и держись. А снимок сховайте. Видно Капа так и поступила: сюда никто не захаживал давно. Хатёнка ещё мово деда. Ладно, дорогуши, бабка заждалась. Отчалю я.

– Вы, сами, с какой деревни? – спросила Клава.

– С хутора за кривым оврагом.

– Мы из Колхоза «Родина», – пояснила Шура.

Ильич подумал и ответил, что такого населенного пункта нет в их округе.

– Как нет! А какой ближней город?

– Брест.

Ответ прозвучал, словно раскат грома.

– Барнаул… это же другой конец страны, – выдохнула изумление и Клавдия.