Vicbourne: художник и муза его души (СИ)

Дети не должны рождаться раньше положенного срока. Если же это происходит, то значит что-то пошло не так. И стоить молить Бога, чтобы ребёнок родился живым. Мама должна быть сильной в такие моменты. Увы, Виктория такой не была.

— Смотрите кто проснулся. Доброе утро, спящая красавица. – Альберт с улыбкой наблюдал за супругой, которая очнулась от наркоза и явно была в растерянности от происходящего. Она судорожно стала трогать свой живот, но вскрикнула, ощутив боль. Виктория подняла на себе больничную рубашку и увидела огромный порез внизу живота, на котором были швы.

— Ребёнок… Где мой малыш? – из-за наркоза она плохо себя чувствовала. Её голова будто кружилась и была очень тяжёлой, а самое главное, она словно была заторможенной на проявление чувств и эмоций. Полная растерянность.

— Он в кювете для недоношенных детей. – с полным спокойствием произнёс Альберт. Виктория не смогла родить сама и пришлось прибегнуть к кесареву сечения. Более того это было даже верным решением, потому что шея ребёнка была обвита пуповинной.

— Он умрёт? – последнее, что помнила Виктория так это то, как слёзно молила врачей спасти её ребёнка, когда ей делали полный наркоз.

— Нет, она будет жить. – Альберт улыбнулся Виктории и подвинулся ближе к ней, касаясь своей рукой её.

— Она? – Виктория и понятия не имела какой пол был у ребёнка. На тех двух узи, что она была, врач не смог определить пол, потому что ребёнок не позволял.

— У нас с тобой замечательная девочка родилась. А как много волосиков то на голове. Ты бы только видела. – Альберт крепко сжал руку Виктории своей, поднося к губам и целуя. Она смотрела на него, но не пыталась вырваться. С трудом ей удавалось хоть что-то говорить, не то что делать.

— Она не твоя дочь. – не было смысла больше отпираться или лгать ему. Виктория призналась ему во всём сама, хоть ему и так было уже всё известно.

— По закону моя. Я ведь твой законный супруг. – он показал ей своё кольцо на руке. В отличии от неё он никогда его не снимал.

— Зачем тебе это? – всхлипывая, произнесла Виктория, ощущая как ком подступил к горлу, а слёзы собрались у глаз.

— Потому что я люблю тебя. И всегда мечтал, чтобы ты родила мне ребёнка. – она смотрела ему в глаза и совершенно не узнавала своего мужа. И не потому что его глаза были застланы кровью от перелопавшихся сосудов, а его зрачки были больше чем радужная оболочка. Виктория больше не видела его душу.

— Ты безумен. – Альберт улыбнулся и отпустил её руку, удобнее устраиваясь в собственном кресле.

— Возможно. Но это моя дочь и я воспитаю её как свою наследницу. Нравится тебе это или нет. – Альберт достал сигарету и закурил, выдыхая дым в сторону Виктории, отчего та закашляла.

— Что ты говоришь? – Альберт встал с кресла и сел прямо на койку к Виктории, наклоняясь близко к ней.

— Если ты хочешь увидеть как растёт наша дочь, то тебе наконец придётся стать мне женой. По-настоящему. – он угрожал ей самым ценным, что у неё было когда-то за всю свою жизнь. Её ребёнком. Это намного хуже чем низко и подло. Это то, что делают Кобурги. Это у них в крови.

— А как же Уильям? Ты убил его? – Альберт вновь сильно затянулся и выдохнул дым, а Виктория не переставала плакать. Она боялась его. И не зря. Его отношение к ней изменилось. Отныне и навеки.

— Нет. Но он очень далеко и больше мне не помешает. У меня как раз для тебя есть подарок. С рождением дочери, дорогая. – он достал небольшую коробочку и раскрыл её перед Викторией, отчего та истошно закричала, её голос возможно был слышен по всему этажу. Она пыталась вырваться от него, но он не позволял. Альберт крепко держал Викторию, несмотря на её крики и слёзы, показывая ей мочку уха её любовника.

***

Обычно после родов женщину держат в больнице около трёх дней, а затем выписывают. Но если было кесарево сечение, то этот срок увеличивается. А сколько будут держать в больнице женщину, которая помимо этого получила нервный срыв? Верно. Ровно столько, сколько скажет её полоумный муж.

Виктория осталась совершенно одна в своей палате. Без любимого, без ребёнка, без друзей. Она словно потерялась в мире живых, но ещё не попала к мёртвым. Однако, её не забыли. У неё всё ещё были те, кому было не всё равно на неё. И одним из этих людей был Эрих Райдер, который приехал навестить её в больнице после того как поговорил с Эммой о случившемся.

Он зашёл к ней в палату с небольшим букетом белых орхидей, который положил ей на тумбочку. Девушка мирно лежала на своей койке, укрытая одеялом, безмолвно смотрящая в одну точку. Эрих присел на стул рядом с ней, пытаясь подобрать нужные слова.