ВИЧ-положительная

— Они такое в разных парках устраивают, так что экран не всегда здесь, — говорит Майлз. Он мешкает пару секунд, и нас обгоняет парочка. — Подожди, ты правда не догадалась? Я думал, по эсэмэскам все сразу будет понятно.

— Э-э, ну конечно правда, — смеюсь я. — Камон, как бы я догадалась? «Не бери с собой стул?» Да я вообще не врубилась, о чем ты.

— Потому что тут нельзя со своими стульями! — Он показывает на устроившийся на пледах народ. — Я думал, ты сразу все поймешь.

— О господи, — прыскаю я. — Зачем мне вообще брать стул с собой в парк?

— Не знаю. — Он замолкает. — Я просто хотел, чтобы все прошло хорошо.

От его слов сжимается сердце.

— Ну, все так и будет, — говорю я тихо. — Если только тут не покажут что-нибудь ужасное типа «Кошек».

— А что, есть и фильм?

— Боже, — говорю я, — надеюсь, что нет.

Мы находим свободное место и расстилаем сине-зеленый плед Майлза. Я все еще не могу поверить, что он принес корзинку для пикника, совсем как в «Звуках музыки». Меня так и подмывает ее сфотографировать и отправить Лидии с Клавдией, но я не могу из-за нашей дурацкой ссоры. Поэтому я просто буду лыбиться, пока у меня не отвалится челюсть.

— Так, значит, у нас тут есть попкорн, — говорит Майлз, раскладывая продовольствие на пледе. — Апельсиновая газировка.

— Лучшая на свете!

— Сто процентов! — улыбается он. — Еще я сделал бутерброды с индейкой, но они, по-моему, не очень.

Бросив взгляд на завернутый в фольгу фаллический объект, я пытаюсь подавить смех.

— Как можно испортить бутерброд?

— Слушай, — фыркает он. — Вопросы из тебя сегодня так и сыплются.

Я хочу спросить кое-что еще — а именно, когда он стал это все планировать, — но тут экран начинает мерцать.

— Подожди, — говорю я. — А что мы будем смотреть?

— Симона. — Майлз кладет руку на сердце. — Ты хочешь, чтобы я испортил сюрприз?

— Ничего ты не испортишь, — возражаю я. — Мы же уже здесь.

— Не скажу. — Он закидывает в рот попкорн. Экран все еще мерцает, но в толпе уже раздаются аплодисменты и одобрительные возгласы. — Если тебе не понравится, я не хочу знать до самого конца.

— Обещаю, что понравится.

Он улыбается, и в ответ я вся расплываюсь в улыбке, словно ребенок.

— Уважаемые гости парка «Долорес»! — объявляет голос. Я поднимаю глаза и замечаю, что перед экраном кто-то стоит. — Добро пожаловать на вечер кино! Вы готовы увидеть легендарных «Отверженных»?

В толпе снова раздаются восторженные крики. Я ожидала чего-то более легкого и позитивного, типа «Мамма Mia!». Я с удивлением перевожу взгляд на Майлза.

— Не знаю, как тебе «Отверженные». — Он растягивается на пледе. — Но Хью Джекман — неплохой Жан Вальжан…

— Подожди. — Я поднимаю руку. — Ты знаешь, кто такой Жан Вальжан?

— Ну, я уж не совсем безмозглый, — говорит он со скорбной улыбкой. — Я знаю, что такое гугл.

Звучит начальная партия скрипки, и все вокруг затихают. Ну, как все? Все, кроме меня.

— Но ты сказал, что Хью Джекман неплохо играет. — Я улыбаюсь и наставляю на него указательный палец. — Ты что, смотрел мюзикл без меня?

— И не в первый раз…

— Ш-ш-ш! — шикает женщина рядом с нами. — Фильм начинается!

Майлз изображает виноватую улыбку, но я не обращаю на нее внимания.

— Ну, между «Бриолином» и «Отверженными» большая разница, Майлз. — Вроде бы пустяк, но он мне напоминает, почему я так рада с ним тусоваться. — Я тобой горжусь. Растешь в театральном мире! Так, подожди. Вопрос на засыпку.

Майлз закатывает глаза, но ждет, склонив голову набок.

Я перехожу на шепот:

— Почему Жан Вальжан попал в тюрьму?

— Потому что украл буханку хлеба.

— Украл буханку хлеба! — Я хлопаю в ладоши. Наша соседка одаривает меня негодующим взглядом. — Точно! Ладно, еще один.

— Симона…

— Какой у него был номер?

— 24601. — Майлз качает головой и берет бутерброд. — Знаешь, я уже жалею, что вообще все это затеял.

— Ой, да ладно тебе, — говорю я, растягиваясь рядом с ним на пледе. — Я еще даже про Жавера не спросила.

На самом деле это самый приятный в моей жизни сюрприз. И одного «спасибо» недостаточно, но я не знаю, что еще можно сделать. Вот если бы я просто могла смотреть фильм и ни о чем не думать. Когда я с Майлзом, мое сердце наполняется теплом. Трудно поверить, что ему со мной так же хорошо.

— Майлз?

Он не поворачивается.

— Эй, — снова окликаю я, немного громче, — Майлз!

— М? — Его глаза прикованы к экрану. — Что?

Серьезно? Хью Джекман, конечно, прекрасен и все такое, но вокал здесь просто печаль по сравнению с любым нормальным мюзиклом в театре. Вот что выходит, когда только у троих актеров из всего состава есть опыт на сцене. И при этом Майлзу так нравится… Вот нуб.

Ладно. Я наклоняюсь и целую его в щеку.

Он удивленно вскидывает брови.

— Ты чего?

— Ничего, — говорю я. — Ну… за это вот все. Мне очень приятно. Я… Ты…

Больше, чем я ожидала. Лучше, чем я ожидала. Такой хороший.

— Ты просто отличный, — наконец выдаю я. — Спасибо.

— Да не за что, — говорит он. — Я рад, что тебе нравится.

Он берет мою руку, переворачивает ладонью вниз, и наша темная кожа сливается воедино.

24