Victory Park

Она уже почувствовала, что этот стройный тренированный мужчина запал на нее, он старается ловить ее флюиды, чувствовать настроение, ощущать токи ее желаний. Он думает, что начал охоту, что все это ему поможет… Уже не поможет. Потому что теперь на охоту вышла и она, а природа всегда на стороне женщины. Ее слова сейчас неважны: они слишком тяжелы и грубы, они не способны передать всех тонкостей игры, которую ведут охотники в этих первобытных джунглях.

– Действительно, – согласился Бубен. – Теперь вижу.

– Сколько? – спросила Катя, доставая мерный стаканчик. – Пятьдесят? Сто? Сто пятьдесят?

– Пятьдесят, – едва заметно улыбнулся Бубен. – Я и за рулем, и на работе.

– Коньяк укрепляет руку. Мужчину он делает тверже, а женщину тоньше.

В иных случаях эти слова прозвучали бы банально и, пожалуй, пошловато, но полковник был настроен различать их скрытый главный смысл, поэтому услышанное показалось ему мудрым и глубоким. Катя отмерила пятьдесят грамм коньяка и перелила его в небольшую рюмку.

– А Вам? – спросил Бубен.

Она поставила рядом точно такую же рюмку, наполнила ее до краев, подняла, Бубен поднял свою, и, тихо чокнувшись, они выпили.

– Ну вот, – довольно кивнул Бубен, проглотив следом за коньяком сладкий кофе и разглядывая, как порозовела от коньяка Катина грудь. – Теперь моя очередь угощать. Где бы Вы хотели сегодня поужинать? В «Братиславе», в «Салюте», в «Москве»?

– «Салют» – хороший ресторан, – вслух подумала Катя.

– Тогда не будем откладывать. В восемь вечера я жду Вас у выхода из магазина.

Бубен вышел из гастронома, и Катя заметила, как с его появлением ощетинились алкоголики на трубе. Но он прошел быстро, не замечая их бессильной и безмолвной враждебности, сел в серую «Волгу», припаркованную возле овощного, и поехал в сторону парка «Победа».

«Наверное, дипломат, – подумала Катя, ополаскивая кофейную чашку и рюмки. – Или из министерства. Может быть, замминистра. Интересно, зачем он сюда приезжал? Что, ему кофе выпить негде?»

4

– Салам. Обедаешь? – спросил Бубен, усаживаясь напротив Алабамы. Возле «Конвалии» было тихо и безлюдно, только со стороны центральной аллеи доносились детские голоса и велосипедные звонки.

Алабама был уверен, что полковник вызовет его для разговора, но не ожидал увидеть того в парке. Первый и единственный раз Бубен появлялся здесь в марте прошлого года, когда брали Алабаму, а с ним и всю парковую фарцу. Полковник был осторожен, встречались они редко и всегда так, чтобы вместе их не видели.

– Ассаламу алейкум. Манты скоро будут готовы, – вежливо предложил Алабама.

– Нет, не надо, – покачал головой Бубен. – Я днем не ем. Для еды и отдыха Аллах создал вечер. А день существует, чтобы ловить и сажать воров и преступников вроде тебя. Мы, коммунисты, знаем это лучше других.

– Кофе? Чай? – Алабама пропустил ядовитую шутку мента мимо ушей. Это было не впервые, и он привык.

– Чай.

За столиком «Конвалии» Бубен был гостем Алабамы, а потому не мог отказываться от предложенного угощения совсем. Воспитание не позволяло. И то, что он уже начал готовить смену власти в парке «Победа», ничего не значило. Скоро он заменит Алабаму Торпедой, но это же не повод оскорблять человека за его столом.

– Расскажи мне, – попросил Бубен, – что тут говорят об убийстве.

– Ребята нервничают, – пожал плечами Алабама. – Вилю многие хорошо знали. Выросли вместе.

– Кого-то подозревают?

– Определенно – никого, и ничего конкретного не знают. Думают, что чертогоны залетные его просто грабануть хотели, а обернулось мокрухой. Ты же знаешь, как бывает.

– Бывает, что кот калоши обувает. А убийства просто так не случаются, – Бубен тяжело посмотрел в глаза Алабаме. – Кто знает, кто хотя бы подозревает, что это Торпеда?

– Никто.

– В наших интересах – в твоих и в моих – чтобы никто и не узнал. Те двое, что были с Торпедой, в парке уже не появятся. У них теперь другая жизнь начнется, можешь о них забыть.

– Понятно.

– Завтра здесь будет крутиться опер, задавать вопросы: с кем он в этот день встречался, кого искал в парке, кого ждал… Надо, чтобы несколько человек назвали фамилию Багилы. Сделай это аккуратно, не дави ни на кого, просто напомни между делом, что убитый вчера с этим Багилой стрелку забил как раз на то время, когда его грохнули.

Алабама слушал Бубна, и картинка, дробившаяся в его сознании после утреннего звонка Торпеды, наконец начинала складываться. Понятно, что даже простого упоминания имени беловодского грека полковник в этом деле не допустит. Достаточно какому-нибудь внимательному менту сопоставить время появления в Киеве Бубна и Торпеды, как у следствия непременно возникнет сразу несколько неприятных вопросов к полковнику. Конечно, это должен быть не мальчишка из Днепровского РОВД, тут нужен важняк из следственного управления МВД, тяжеловес, способный бить в этот тугой и опасный бубен.