Victory Park

– Сумка с документами… – повторил Бубен. – Хоп, ладно. Скоро пять, оставьте дело у меня, хочу еще полистать. Завтра утром заберете его у секретаря и всей следственной группой отправляйтесь в парк. Вы должны по минутам расписать последний день убитого – с утра и до… С кем, где, когда и зачем он виделся. Понятно?

– Так точно, – поднялся Падовец.

– Идите.

Теперь Бубен не сомневался, что через день-два фамилии Багилы и его приятеля всплывут сами, а Падовец, который уже все понял – должен был понять, вцепится в студентов и не отпустит, пока не додавит до конца.

Он еще раз просмотрел все фотографии, собранные в деле. К карточкам, сделанным на месте преступления, аккуратный Падовец добавил снимки вещдоков, всего того хлама, который выгребли из сумки Коломийца. На одном из них Бубен увидел сложенный вдвое листок с именем «Дита» и номером телефона, быстро, но аккуратно выведенными круглым женским почерком. Что-то знакомое, какая-то слабая тень воспоминания проскользнула в памяти полковника и тут же исчезла. Номер начинался с цифр 513 – значит, эта Дита жила где-то рядом, на Комсомольском массиве, но он не знал никого с таким именем на Комсомольском.

На шесть у Бубна была назначена примерка в доме быта на Тельмана. Он ехал по проспекту Воссоединения в сторону моста Патона и вспоминал дневную беседу с Алабамой. Беседа ему не понравилась, и Алабама ему в этот раз совсем не понравился. Бубен окончательно решил, что немца пора убирать, а разговор о героине, в общем, уже ненужный, лишний разговор, он начал только затем, чтобы посмотреть на реакцию Алабамы. Реакция была как раз такой, какую он ждал, – Алабама повел себя так, словно от него что-то зависит, словно его мнение чего-то стоит. Он ничего не понял за прошедший год, он все еще живет какими-то воспоминаниями, давними иллюзиями, и у Бубна нет времени, да и желания, что-то объяснять Алабаме, в чем-то его убеждать. Здесь у всех один начальник – у Торпеды, у Алабамы, у Падовца – и его мысли нужно ловить на лету, как это делает Падовец. Подпрыгивать изо всех сил, извиваться в воздухе, тянуться мордой, роняя слюну и пену, и хватать, что есть мочи, зубами. А потом бежать к нему за похвалой, за небрежным похлопыванием по спине, бежать, пригибая голову и быстро виляя хвостом. Кто вовремя не успел, тот, извините, сам виноват. Такая жизнь, такие правила для них установил полковник Бубен.

Подъезжая к дому быта, он еще раз прикинул время: примерка закончится в семь, и к восьми он свободно успевал вернуться на улицу Бойченко за Катей. Что-то было в этой продавщице, какая-то тянущая, щемящая нота звучала в разговоре, и эту ноту Бубен хотел услышать еще раз.

Он оставил машину во дворе и привычно вошел в здание через неприметную боковую дверь. В вестибюле стояла вечная суета, было душно, жарко и влажно, пахло химией, к окошкам выдачи вещей из ремонта и из химчистки тянулись очереди. Бубен шел медленно, давая людям возможность разойтись, освобождая ему дорогу. И они послушно, безропотно расступались перед ним, а потом тихо и молча смыкали за его спиной ряды бесконечных очередей. Так он вышел к лестнице на второй этаж, где в тесных кабинках работали портные.

По ступенькам навстречу Бубну, не глядя под ноги, не замечая полковника, но внимательно рассматривая заполненный людьми зал, спускался капитан милиции. В руках у него был потертый кожаный портфель, на голове – глубоко надвинутая фуражка, форма сидела на капитане отвратительным мешком, и Бубен немедленно узнал этого человека, хотя видел его лишь однажды, почти два года назад. Даже странно, что все это время они не встречались на совещаниях, в коридорах Городского управления или министерства. Ну что ж, не встречались там – значит, встретились здесь.

Их познакомили на дне рождения одного чина из городского управления, когда судьба Бубна еще не была решена. Это теперь у него жизнь налажена, и все нити он крепко держит в руках. А тогда все висело, опасно раскачиваясь, трепетало на случайных сквозняках, тогда Бубен искал новые связи, не зная, кто и когда сумеет, если понадобится, поддержать его. Капитан отдела БХСС вряд ли мог ему пригодиться, но Бубен запомнил и капитана Бутенаса, и его жену Афродиту, сонно скучавшую за столом среди стремительно напивавшихся мужиков в форме.

– Как дела, капитан? – остановил он Бутенаса. – Полковник Бубен, Днепровский РОВД. Да мы знакомы, не помнишь?..

Капитан Бубна, разумеется, не помнил, но его сонный, отсутствующий взгляд немедленно ожил и удивленно скользнул по костюму полковника.

– Да, конечно, – неуверенно подтвердил Бутенас и крепко сдавил ладонь Бубна. – А ведь очень кстати я вас встретил. У меня в Днепровском районе одно дело заворачивается.

– Тогда заходи, – Бубен вскинул свободную левую руку так, словно собирался обнять капитана. – Всегда поможем. Здесь тоже по делу?

– Да, все по тому же. Тут одна интересная ткань появилась, вот посмотрите, – он открыл портфель и мгновенно извлек образец материала в полиэтиленовом пакете. – Криминальная мануфактура…