Вид на доверие (СИ)

Помолчав и затянувшись, Виктор добавил:

— Перефразируя: ты со мной хочешь быть или с тем, кому похуй на тебя и такие вещи? Я не могу нормально существовать, если мне звонят и сообщают, что отправляются понятно куда и понятно, зачем, но не хотят ничего слушать и просто поставили перед фактом. Я уже говорил, что такое бессилие — больно, и нахуй мне сдалась такая честность, больше похожая на издевательство. Неужели не догадывался об этом?

Эш не догадывался. Как вообще можно догадаться о чем-то из коротких приказных фраз, совершенно необоснованных к тому же. По мнению Эштона, конечно же.

Парень запустил в волосы пятерню, взлохмачивая их и тяжело выдыхая. Во что он ввязался в погоне за острыми ощущениями? Скучно было, решил попробовать. Теперь не слезть, как бы херово не было.

Вот где настоящий наркотик.

Отношения.

Если это можно так назвать.

Потому что отношения в понимании Эша это нечто другое. Доверие, желание прислушиваться друг к другу. А у них что? Каждый говорит - много, но никто не желает слышать, несмотря на то, что слушает. Стоит ли вообще тратить время и силы на разговоры, если каждый из них все равно останется при своем мнении? Эштон не понимал, почему и зачем о нем волноваться. О нем никогда никто не волновался, он к этому просто не привык и воспринимал сейчас как дикость.

— Я с тобой хочу быть, — он резко обернулся. Глаза блестели то ли от раздражения, то ли от злости. Но он злился не на Виктора и даже не на себя, а на то, что нихера не понимает, что творится и как на все это реагировать. Смириться, попробовать отдаться в руки Виктору и посмотреть, что будет — всегда ведь можно остановиться, — или уйти?

— Но…

А что “но”? Эштон и сам не знал. “Но чтобы тебе было похуй на то, где я и с кем я? А я приходил к тебе, трахался и довольный ложился спать”? Так что ли? Это было не так. Что-то близкое к этому, но не так. Озвучить же подобное он вообще бы не решился.

— Ладно, — парень прикрыл на пару мгновений глаза. — Давай прекратим этот разговор. Я тебя понял — мне не нужно говорить тебе про то, что тебе не нравится. Я, пожалуй, выберу этот вариант и сниму с тебя ответственность за свои поступки, о которых ты не хочешь знать. Сделаю свой, как ты говоришь, выбор.

Эштон чуть дернулся, глянул быстро на Вика и вновь отвернулся. Что ж, тоже выход. Другого он пока не видел.

Виктор снова на некоторое время замолчал, оценивая и примеривая. Насколько сильно все изменится теперь, когда Вик доподлинно знает, что в любой момент времени Эштон может делать то, что Хилу не нравится? Если бы Эштон просто догадался молчать, оставалось бы только думать и быть в неведение об истинном положении вещей, теперь же…

Казалось — выход; оказалось — показалось. Виктор выдохнул и опрокинул в себя остатки спиртного.

— Сначала подумай, — предложил наконец он. — Ты ведь прав, я боюсь, что кто-то переборщит, беспокоюсь. Каким бы самостоятельным ты ни был, каждый рано или поздно оступается или ошибается, и мой давний выбор — этого не допустить.

Вик хмыкнул, заглядывая в окно.

— Так что — подумай. Только не говори мне и хоть изредка о чем-то сообщай. Буду лелеять надежду, что ты все же мне доверился.

— Знаешь, — Эштон скрестил руки на груди, закусив губу. Сейчас он смотрел не на Виктора, а куда-то в сторону. — Теперь мне все это не кажется хорошей идеей. Я начинаю думать, что лучшим выбором для нас обоих будет просто разбежаться и забыть о существовании друг друга.

Может, это и правда было бы лучшим решением. Они просто не могли понять друг друга, а не это ли первый звоночек?

Эш не хотел подчиняться, Виктор привык подчинять. Второй звоночек.

Они совершенно не подходили друг другу, какие бы острые ощущения ни получали.

— Когда это вообще было хорошей идеей? — весьма искренне хохотнул Виктор и поджег еще одну сигарету, вдыхая дым. Решать ничего не хотелось. По крайней мере, сейчас.

— И все же, как бы ты поступил в описанной ситуации? Если бы я встал между тобой и твоим решением сделать не-важно-что.

Виктор подразумевал ситуацию не из уже произошедших, когда Эш делал назло, Виктор мстительно наказывал, и все в итоге были по-своему счастливы. Он предлагал гипотетически поступиться решением ради Виктора. Либо поступиться Виктором ради решения.

— Осознавая теперь, вероятно, что стою я между вами не из-за тупого упрямства все-таки, что тоже бывает, а по причине некоего беспокойства, — сразу пояснил Хил, затягиваясь снова и стряхивая пепел.

Молчание вновь повисло в воздухе.

Эштон обдумывал ответ. На этот раз действительно обдумывал. Обычно он отвечал моментально — лишь бы что, чтобы отвязаться от назойливых и неинтересных вопросов. Сейчас же все было по-другому. Они должны были разобраться.

— Я не знаю, — сказал он наконец медленно, поднимая взгляд на Виктора. В глазах на самом деле читалась растерянность. — Зависит от того, куда бы я шел и как бы ты все это обставил. Я не на каждый тон могу среагировать так, как реагировал до этого, ты ведь знаешь.