Вид на доверие (СИ)

— Немного. Встречались пару раз, — сказал он, беря со стола очередной стакан и вливая его в себя. — Не удивляйся, если он задушит тебя во время секса, — обратился он к девушке, сидящей рядом с Виктором. — Мне говорили, что у него странные наклонности.

— Сначала научись поддевать белье, — резко отозвался Хил, выуживая и перебрасывая Эштону его боксеры. Те, не долетев, распластались на одном из стоящих перед Эшем стаканов, — и просвети даму, что с дамами ты не спишь. Раз уж речь о наклонностях.

За столом на мгновение воцарила тишина. Зои повернулась к Эштону и тот ей широко, по-рекламному, улыбнулся.

— Не бери в голову, — сказал он. — Он просто завидует, что я тебе приглянулся больше, чем он. И да, я сплю и с парнями, но не сегодня, — Эш наклонился к шее девушки, но смотрел прямо на Виктора. — Как выяснилось, они не способны меня удовлетворить во всем.

Виктор поднялся из-за стола и обошел его кругом, чтобы наклониться к уху Эштона.

— На одном из видеороликов видно совершенно обратное, — рыкнул он, а потом отстранился, всматриваясь в глаза парня. — Надеюсь, ты протрезвеешь раньше, чем нарушишь один из наиболее адекватных своих принципов. Ты не изменяешь, — напомнил мужчина.

Хил перевел испытывающий взгляд на девушку, одновременно пропихивая боксеры в стакан, на который они упали. Закончив, Виктор отодвинул стекло, разогнулся и направился к выходу. Ключи от машины остались у него, но пользоваться ими Хил не рискнул бы и с двумя глазами. Он собирался поймать такси.

Эштон, стоило Виктору уйти, моментально помрачнел и окаменел, перестав обращать внимание на девушку, которая продолжала лезть к нему с поцелуями.

Виктор очень вовремя напомнил ему про его главный принцип отношений. Эштон собирался идти до конца, чтобы разозлить любовника окончательно.

Оставшаяся часть ночи прошла как обычно по накатанной, но уже без поцелуев. Он просто упарывался до последнего, пока не очнулся около шести часов вечера следующего дня в своей квартире. Вся ночь помнилась обрывками, и совершенно не осталось в памяти то, как он оказался дома.

Очнулся он от разрывающего тишину квартиры звонка в дверь. Виктор, так и не дозвонившись, приехал сам, предварительно забрав от клуба автомобиль. Сложно было сказать, что именно двигало Хилом.

Но двигало им далеко не только желание убедиться, что все в порядке.

Эштон с не самым довольным стоном поднялся и еле волоча ноги прошел в коридор, распахивая дверь. От вида любовника и воспоминаний минувшей ночи он снова застонал, морщась.

— Если ты хочешь почитать мне нотации, то выбери другое время, — хрипло проговорил он, уходя обратно в спальню. Рухнув на кровать, парень с головой закутался в одеяло — вставать и опускать шторы не было ни сил, ни желания.

— Может, сначала проверишь наличие использованных презервативов? — ядовито полюбопытствовал Виктор. — Чтоб мне два раза речь не сочинять?

— Отъебись, — послышалось из-под одеяла.

Виноватым Эш себя не чувствовал. Виктор сам провоцировал его на такое поведение, так что пусть и пожинает плоды.

— Знаешь, Эш. Ты так рьяно орешь за свои принципы, — хмыкнул Хил. — Надеюсь, ты помнишь, как провел остаток ночи. Потому что в противном случае, кроме слепой веры, нет ни единого гаранта, что ты не выебал эти свои принципы только потому, что хотел меня позлить. И цена им тогда — ебанный грош, потому что к ебеням их сносит обычным упрямством, не говоря уже о кокаине, который ты любишь так же, как и свои “принципы”. А похоже, что и больше их. У меня один вопрос: я-то верю тебе. Но ты сам себе веришь?

Хил хотел добавить злое “наркоман чертов”, но сдержался, решив, что это слишком. Фыркнув, Виктор вышел на кухню, где закурил, оставив любовника одного — живой, и хуй с ним. Сейчас Хил мало был способен на какое-то иное отношение. Он слишком ревностно относился даже к гребанным поцелуям, не то что ко всему остальному, что успел (и не успел) увидеть.

— Блять, — это единственное, что успел издать Эштон, перед тем, как любовник вышел из комнаты.

Можно было бежать за ним, снова что-то доказывая, но состояние было не тем. Да и настроение насколько херовое, чтобы в разговоре смог зайти бы слишком далеко, куда не следовало заходить.

Парень сильнее закутался в одеяло и все-таки встал, не сбрасывая его — знобило.

— Я себе верю. Я тебе сразу сказал, что мне нравится состояние кайфа. И аналогов ему я не смог найти. Ни тебя, ни себя я не обманывал. Может, это ты себе лгал? — Эштон вещал, привалившись к дверному косяку, но в голосе не было той задорной нотки, которая присутствовала раньше при ссорах.