Вид с больничной койки

Оставалось всего три дня. За это время надо было добыть визу, найти авто и заказать номер в отеле. А еще среди зимы купить достойный букет роз. Все удалось как нельзя лучше. За пять минут до открытия занавеса она сидела в четвертом ряду партера. Ей же казалось: она находится между небом и землей.

Открылся концерт песней «О соле мио», будто специально адресованной ей.

Первое отделение пролетело как мгновенье. Во время перерыва на своей визитной карточке она написала: «Умоляю, еще раз «Соле!» Сеньора из Сибири. Соня». В конце назвала номер телефона в отеле. Вложив квиток внутрь букета, попросила капельдинера передать «посылку» в руки маэстро.

Ланци выполнил просьбу сибирячки: «Соле» венчало программу. Софья долго оставалась на своем месте, пока из зала не вышел последний человек.

Как только она переступила порог своей комнаты, раздался телефонный звонок. Звонил портье. Доложил, что некто заказал в ее номер ужин на двоих.

У этой рождественской сказки могло бы быть счастливое продолжение, но… На следующее утро мир узнал, что Германия посягнула на Австрию, присоединив ее в состав рейха. Так началась Вторая мировая война.

Марио сделал все для того, чтоб максимально облегчить положение своей пассии. В советском посольстве беглянку ожидали крупные неприятности. Не вникая в детали, авантюристку под конвоем увезли на Родину. На Киевском вокзале столицы ее встретили представители «компетентных» органов. В тюремной больнице у Софьи случился выкидыш. Да и вся ее последующая жизнь превратилась в сущий ад.

В Москву Отвага вернулась после войны, в пятьдесят четвертом году. Обвинения с каторжанки были сняты, тем не менее возникли проблемы с пропиской, с трудоустройством. Все превозмогла и преодолела… По протекции старых друзей ее взяли на прежнюю работу, на ту же должность: кассиром в Машковские бани.

4

Шумилова не решилась спросить: чье фото в три четверти профиля красовалось в изящной деревянной рамке на комоде. Софья Константиновна опередила любопытство «подруги», обронив:

— Это карточка нашего Марио.

Марина Петровна опешила: «Почему наш». Мелькнула подспудная мыслишка: не бабские ли это выдумки и фантазии. Ведь фотографии популярных певцов и артистов одно время продавались в поездах и во всех киосках «Союзпечати».

Велик был соблазн… Пилкой для ногтей Марина Петровна осторожно разогнула медные скрепы. На оборотной стороне карточки выцветшими уже зелеными чернилами каллиграфическим почерком выведены были три слова: «Ора про ме!».

Долго носила она в душе своей подлянку. В конце концов не выдержала, спросила:

— А на обороте фото имеется автограф?

Софья Константиновна отреагировала спокойно:

— Там на итальянском написано: «Молись за меня». Марио, возможно, предчувствовал свой близкий конец… Вскоре после окончания войны ушел из этого мира. Однако до сих пор живет со мной, во мне.

Вернула рамку на место и пошла на кухню обновить заварку в чайнике.

Марина Петровна приблизилась к комоду, жадным взглядом впилась в фото. В коричневом тоне запечатлен был человеческий образ красоты неописуемой. Черты лица идеально соразмерные. Дивный, проникающий в душу взор. Своеобразный зачес — с пробором — темных волос, чем-то смазанные, отчего притягательно лоснились. Странно, но портрет напоминал другое, тоже знакомое лицо. Сделав некоторое усилие, вспомнила… В юности многие школьницы коллекционировали фотки популярных киноактеров. В картотеке Шумиловой самым почитаемым был Сергей Лемешев.

Сходство нашего тенора и итальянского на первый взгляд было поразительным: чистые двойники! Физиономист же, пожалуй, поспорил бы: речь идет о типаже — и не более того. Однако тот же физиономист признал бы сходство, присовокупив к тому туманный аргумент: на лицах названных персон лежит характерный отпечаток эпохи… И будет тот спец прав: действительно, теперь таких физиономий с огнем не сыщешь. Исчезли безвозвратно. У наших современников даже ПОГЛЯД иной. Есть мнение: с нашего облика исчезло божественное начало — нет характерных для наших предков спокойствия, доброты… Об этом можно долго говорить и спорить в другой аудитории.

В поле зрения Шумиловой оказалась забавная вещица: вроде бы шкатулочка для перстней, сережек. Причем сама шкатулочка представляла собой произведение прикладного искусства.

За любованием и застала ее хозяйка. К тому времени Марина Петровна почти освободилась от гостевого комплекса: держалась свободно, будто в родительском доме после долгой отлучки.

— Увидела эту штучку, захотелось в руках подержать, — молвила с искренней улыбкой.

— Да ты открой… Главное — внутри.

Еще более заинтриговала. После тщетных попыток справиться со скрытым механизмом инженер Шумилова сдалась:

— Тут какой-то секрет, кабы не сломать.

— Все очень просто.

Софья Константиновна взяла секретку в руки — та сама собой раскрылась, приняв вид книжечки.