Вид с больничной койки

Следующий тост был, разумеется, за даму. Немного погодя — за Эдика и Петю. Пили на брудершафт. Сперва без языка, затем и с языком. Вскоре доктор наук испросил у дамы разрешение чуть-чуть приспустить кавалерам галстуки. После некоторой паузы им было снисходительно позволено.

Тут уж и Марина разошлась. Стукнув кулачком по столу, при этом что-то разбив из хрусталя, и гневно топнув каблучком, приказала мальчишкам вообще освободиться от галстуков. Что и было неохотно, но покорно исполнено. В ответ поступила коллективная заявка на полный стриптиз.

…На мгновенье она замерла; тело окоченело, стало совершенно бесчувственным, будто после наркоза. Внутри же завелась какая-то зажигательная музыка: то ли джига, то ли басанова. Махнула рукой: «Эх, была не была!» и умчалась под аплодисменты в ванную. Возвратилась в зал развратным, ритмическим шагом, виляя похотливо бедрами. Мужчины взревели, будто дикие звери, яростно рукоплескали. Вверх взлетел кружевной лифчик, бретелькой зацепившись за краешек люстры. Не выходя из ритма, Марина попыталась также артистично снять и трусики. Но не хватило сноровки, ловкости. Едва не растянулась на скользком паркете. Ее подхватили и на руках, будто огромную охапку роз, понесли на софу. И следом за ней, как подкошенные, попадали на ложе.

Почти сутки ее валтузили, не выходя из квартиры, с перерывами и без.

Через ночь добровольная пленница хитростью вырвалась на волю, оставив на растерзание козлам свои колготки, трусики и зачетную книжку. На третий день документ вернули. В графе оценок против злополучного предмета стояло четкое «хор». Тем не менее, на удивление сокурсников, Шумилова сразу ж после успешной сессии забрала из учебной части документы — перевелась в автомеханический институт, на факультет того же профиля.

То любовное игрище не прошло бесследно, оставив пагубные последствия. Марина снова подзалетела. К тому ж, дурочка, проворонила оптимальные сроки: пыталась избавиться от беременности народными способами. Номер не вышел. Пришлось идти в знакомый абортарий.

На сей раз перед гинекологами стояла задача посложней, чем в прошлые разы. Процедура заняла полтора часа. Оперировала пожилая тетенька, очень похожая на повариху из детского сада. Кроткая, с глубокой грустью в глазах. По два раза на дню приходила в палату. В одно из посещений, положив свою большую, но совершенно невесомую руку Марине на живот, долго сидела молча. Перед уходом сказала: «Деточка, ведь у тебя могла быть двойня». И стали у акушерки влажными глаза.

После того визита Марина осознала себя взрослой. Девчоночье бесследно из души исчезло. Короче, стала бабой, при этом утратив способность к деторождению. И живет с тех пор с сжатым сердцем. Правда, есть в душе то ли фибра какая-то, то ли струнка, которая отзывается мучительными нотками на разные разности жизни. На чужих деток до сих пор не может глядеть без надрыва души, «сухими глазами» — невольно навертываются слезы. В таких случаях она хитрит: перебарывает себя, отвлекает на что-то другое, отдаленное… Иногда прием удается, чаще же приходится вести внутренний монолог, чтобы успокоить нервы, сиять бзик. Он только уходит с поверхности, куда-то вглубь. Но при стечении неких обстоятельств сызнова возникает — вдруг опять начинает свербить возле загрудины. Причем возникает вроде б из ничего, безо всякой видимой причины.

6

От того предзимнего стылого вечера в сквере у храма Филиппка остался в душе Шумиловой то ли зудящий шрам, то ли рубец — и не рассасывается, хотя почти десять лет мипуло. Не выветрилась из памяти и та многосложная поговорка насчет женской переменчивой доли. Ни разу и ни от кого слов таких она ни раньше, ни после не слыхала.

Но главное — Шумилова по сей день казнится, в тот вьюжный вечер не нашлось у нее подходящих к «случаю» слов, чтоб ублажить растревоженную воспоминаниями душу отважной комсомолки, которая вопреки всему и вся так и не состарилась… Ушла из этого греховного мира в небытие с чистыми помыслами. У Шумиловой же опять не нашлось и минутки, чтобы проводить единственную подругу в последний путь.

Глупо и нелепо вышло… Как на грех на ГПЗ случился непредвиденный аврал. В оперативном порядке надо было выполнить правительственный заказ для военного ведомства. Марина Петровна работала по сверхурочному графику.

После третьей «черной субботы» завод шарикоподшипников наконец дух перевел. Вечером, после второй смены, работягам выдали половину задолженной за три месяца получки; воскресенье объявили нерабочим днем. Гуляй — не хочу! Конечно, гуляли в полный разворот русской души.

В понедельник иные проснулись не в собственных постелях, а в казенных… Все спецзаведения Восточного округа столицы оказались переполненными буйными, невменяемыми и просто болящими. Кое-кто угодил сразу в холодильный пенал морга… В ближнем окружении инженера Шумиловой, слава Богу, серьезных потерь не было.

Однако не обошлось без междоусобной драчки. Не глупый же человек сказал: «Пьянка без мордобоя — деньги на ветер!».