Вид с пирамид

От этих натюрмортов с великолепными рисунками и рельефами Египта пришли бы в восторг даже любители современного искусства, ибо они, пожалуй, не уступят роскошным натюрмортам Жоржа Брака[32] или Пабло Пикассо. И мне кажется, что свобода в расстановке блюд, фруктов, рыбы, овощей (блюда разнообразной формы в виде призм и цилиндров, овальные и остроугольные) гораздо привлекательнее и смелее, чем это позволяли себе мастера натюрмортов позднейших времен, ну, скажем, от фовистов[33] до наших дней. К тому же живопись Египта так богата и охватывает столь длительный период, что и по сей день в трактатах, статьях, очерках и книгах — а в Германии даже в многотомных изданиях — продолжают писать о натюрморте, интерьере, о моде, прическах или птицах, фруктах и искусстве плетения корзин в Древнем Египте, не испытывая недостатка в богатом иллюстративном материале. Ибо этот краткий период продолжался столько же, сколько длилась история чешской живописи от иконописи четырнадцатого века до начала двадцатого века. Обычно за такой срок искусство проходит бурный период развития и переживает не одну революцию.

Скульптурные натюрморты, застывшие в тонком рельефе на стенах гробниц, мастаб, храмов и на закругленной поверхности колонн, очаровательны и образуют единое целое. В натюрмортах чувствуется нечто вроде музыкального ритма благодаря повторению и чередованию цветовых гамм, грубой массы и тончайшего рисунка. Здесь виноградные гроздья, фиги и зеленые продолговатые дыни уложены вперемежку с рыбами, утками, утиными яйцами и плетенками с гранатами. Колонны беседок и корзины увиты лотосом. Носильщики подносят все новые и новые связки дичи и рыбы, замысловато связанные гранаты и другие фрукты. Охота па птиц в болотах, ловля рыбы, стилизованная рябоватая водная поверхность, заросли папируса и тростника, полные птичьих гнезд и мелких зверюшек, — все это в сущности тоже натюрморты, как в гробнице Мени, так и в более поздней — Усерхета. Любопытно, что египетские натюрморты нисколько не напоминают ни позднейшие детали помпейских фресок, ни углы на заднем плане полотен готических мастеров, ни изобилие па картинах голландцев. Впрочем, иногда напрашивается сравнение с позднейшей итальянской и византийской мозаикой, но, пожалуй, по своему внутреннему родству, а порой даже и по художественной манере они ближе всего современным натюрмортам. По цветовой гамме — с основным золотисто-коричневым тоном в гробнице Мени, зеленовато-голубым или сероватым, как у Бра-> ка, — эта живопись поистине современна и близка нашей высоко цивилизованной эпохе.

В гробнице Харемхеба можно восхищаться непосредственностью и художественной выразительностью в изображении кузнечика, голубя или пеликана, любоваться сбором винограда и другими сценами, которые воспринимаешь, как тончайший, мастерски исполненный эскиз.

В структуре натюрморта, бесспорно, сохраняется тот же самый — очевидно бессознательно ощущаемый самим живописцем — порядок, что и в письменах: нарисованных или высеченных и раскрашенных иероглифах. Натюрморты впечатляют знанием природы и глубоким реализмом, а «пчелы» или «утки» из иероглифического письма нисколько не уступают очаровательно раскрашенным утятам из мастабы Итет в Медуме (2700 год до нашей эры). Не уступают ни по строгости форм, ни по верности оригиналу.

Царские гробницы, как и гробницы простых людей, представляют ряд маленьких подвальных картинных галерей, большей частью замурованных в стенах, почти не разрушенных временем.

Девочка на крыше играет в камешки

Иногда в прошлом гробницы использовались для жилья, а в некоторых живут и теперь. Вполне понятно, что в последних стенная живопись сильно повреждена или уничтожена. Есть гробницы, где в эпоху христианства жили монахи, которые из лицемерного стыда или боязни греховных видений замазали грязью груди и бедра женских фигур. Другие, более дотошные, вырубили из стены целые куски, где их чересчур возбуждали прелести древних египтянок.

Обитаемые и поныне гробницы еще в давние времена безнадежно закоптили и разрушили. Теперь над каменной плитой у входа зачастую висит детское белье, а в том месте, где некогда покоилась набальзамированная мумия какого-нибудь фараонского пивовара, старшего мельника или сыщика, молодая мать кормит ребенка. На дворике возвышаются причудливые, неестественной величины сооружения из глины, похожие на корзины или на неуклюжие скульптуры. Это амбары для зерна и постели в жаркую летнюю ночь, когда приходится спасаться от скорпионов. В эти каменные грибы взбираются по лестничке. Помещение столь мало, что спать можно только в сидячем положении.