Виделись!

— Нет, — ответил Октавий всё тем же тоном. — Не против. Спешки нет… пока, по крайней мере. Час-полтора незапланированной задержки мы себе позволить можем. Только, — начал он и сделал многозначительную паузу. Затем закончил. Не менее многозначительно. — С той стороны.

— Пфф, — фыркнул Белмаут. — Естественно! Тут дураков нет, потом через «след» ползучего холма перебираться.

Кстати говоря, руководителем нашего маленького отряда был именно Белмаут. Октавий его лидерства и решений не оспаривал. Но, при этом, Белмаут с ним всегда советовался перед приёмом этих самых решений. Советовался, выслушивал, но в результате, делал по-своему. Когда-то это его «по-своему» с ранее выслушанным мнением Октавия совпадало, когда-то нет.

Но только его. С остальными в демократию мой Декан даже не пытался играть. Хотя? Сколько там нас «остальных»? Куратор потока, я и двое «студентов».

Куратору лезть с советами к Декану — не по должности. Я — хоть и особый случай, конечно, но всё равно, всего лишь студент. А оставшиеся двое… они вообще, больше помалкивали. Да и держались довольно отстранённо. Будь мы в нашем мире, на Земле, я бы точно их к отнёс к «фэбосам». Не тем «особистам», которые к отрядам приставлены были, нет, те другие — те, наоборот, постоянно пытаются на разговор вывести, так или иначе язык развязать. К другим, к тем, которые со всякой секретной техникой или архивами работают, которые всяческими «подписками», как металлист цепями, обвешены. Такие же хмурые и неразговорчивые. Оглядываются постоянно. Команду захвата из-за каждого куста ожидают…

Хотя, я их понимаю. Тоже бы шугался и дёргался на их месте: на сопредельной территории, владея знанием по созданию и настройке Телепортов внутренней Телепортационной Сети Империи…

Да уж: смотрелось это действительно… впечатляюще. Холм, я имею в виду.

Он был большой. Просто огромный…

Хотя, нет, не так. Холм был, пожалуй, достаточно обычный: метров восемьдесят, может девяносто перепад высот. При этом, с весьма пологими склонами, без каких-либо обрывов или резких круч. Вот только, «обычным» он воспринимался бы, если бы на месте стоял. Его реальный размер скрался бы, был бы незаметен, привычен и не слишком бы выделялся на фоне других таких же. Но этот двигался. И поэтому его размер поражал.

От уровня подножия до уровня самой высокой его точки было, как я уже говорил, около восьмидесяти с чем-то метров. До вершины… Вот только, как пел в своё время Бутусов: «У холма нет вершины»!

В высоту восемьдесят, а диаметр основания уже больше километра! Если не двух или даже трёх — трудно определить с моей точки наблюдения. И он полз не по ровной земле, а по поверхности, уже имеющей какой-то рельеф, то есть, становился то выше, то ниже.

И именно полз. Как ползёт собака под ковром. Поверхность, при его приближении просто начинала неторопливо подниматься, словно бы под ней действительно был кто-то огромный. Словно личинка слепня под кожей у коровы… Но какого же этот кто-то размера?!!

— Да нет там никого, — хмыкнул Белмаут, расположившийся рядом в удобном раскладном кресле, держащий в одной руке глубокую тарелку с чем-то очень вкусным, от запаха чего я заранее нацепил прищепку на нос, дабы не подвергать свою психику риску очередных флешбэков. В другой руке он держал ложку, которой неторопливо это что-то из тарелки переправлял в рот. — Как их только не исследовали. Это просто холм. Холм, который вот так вот двигается. Сам по себе. И всё.

— Но как же… — продолжая зачарованно смотреть на это грандиозное явление во все глаза, вопросил я. — Откуда-то же он взялся? Куда-то же он ползёт?

— Откуда? — хмыкнул Белмаут. — Маги, его исследовавшие, полагают, что из какой-то Квестовой Локации, созданной кем-то из Героев. А куда? Да никуда. Он просто ползёт. Иногда останавливается, замирает на месте. Может день простоять. Может годы. Потом опять поползти.

Я же смотрел. Смотрел, не отрывая глаз и боясь даже моргнуть. Смотрел, как передний краешек подполз к отдельно стоящему высокому, кряжистому дереву. Как начал подползать под него. То есть, сначала это была ровная поверхность, покрытая сочной зелёной травой, на которой это дерево росло, устремляя ввысь свои стволы и листья, раскинув далеко в стороны свои ветви. Потом поверхность принялась подниматься. Дерево принялось крениться на бок, в сторону, противоположную подъёму. Крениться дальше, дальше, дальше… Вот оно уже на склоне холма у его подножия. Вот оно же уже где-то ближе к середине… Вот оно не выдерживает наклона и под собственной тяжестью заваливается, с треском и грохотом начинает падать, выдирая половину своих корней из земли.

Вот лежавший недалеко от этого же дерева большой камень тоже не выдержал изменения кривизны поверхности, накренился и перевернулся. Потом покатился к подножию холма… которое тут же снова под него начало подползать…

— Один такой на берегу реки остановился и замер почти на сто лет, — продолжал между тем говорить Белмаут. — Все привыкли к нему. Перестали внимание обращать. А со временем, вообще деревню на вершине построили. Огороды разбили, сады развели…