Видение Гидры

— Послушай, — объяснил человек, которого я знал много лет и в то же время никогда не знал, — левой и правой руками я стенографирую два отдельных трактата: один о симптомах паранойи, другой о специфическом контузионном шоке. Двойной динамик рядом с моим левым ухом читает две отдельные лекции о гипнозе и галлюцинациях. И всё же, — его губы чуть заметно улыбнулись, — я мог бы с лёгкостью обсудить с тобой внутренние травматические последствия истерии или любую другую техническую тему!

Что ж, вот и всё. Да, это невозможно, но он это делал; что было доказано позже. В тот момент я всё же ему не поверил; предположил, что он разыгрывает меня каким-то изощрённым образом.

— Послушай, Лэнни, — пробормотал я. — Я слышал, что одарённые люди одновременно пишут письма и разговаривают по телефону, но…

— Детская забава! — перебил меня Вилленборг. — Психологи давно подозревали, что в каждом мозге заложено огромное количество скрытых способностей, и что среднестатистический человек использует лишь одну десятую их часть. Учёные, эрудиты, мыслители того или иного толка используют, возможно, вдвое или втрое больше, но это всё равно малая часть общего потенциала ума. Обратившись к этой проблеме психогенеза, я преуспел в том, что научился полностью использовать половину возможностей своего мозга!

Полуумный! Эта странная, неуместная игра слов промелькнула у меня в голове, и мне пришлось подавить невольный смешок. На мгновение это показалось странным — его руки уверенно порхали над сложными клавиатурами стенографических машин, голоса, которые доносились до меня как тихое шипение, лились в его левое ухо. И всё же…

— Видишь ли, Чарли, — снова заговорил он так непринуждённо, словно занимался исключительно этим, — человеческий мозг вовсе не является единым органом. На самом деле он состоит из ментальных сегментов, каждый из которых сам по себе может быть использован человеком от рождения до смерти. Люди, которые поднимаются выше среднего — это те, кто научился, пусть и неосознанно, использовать два сегмента. Выдающиеся личности используют, возможно, три. Гении используют четыре.

— Эйнштейн, — рискнул спросить я, — использовал пять?

Вилленборг заметно усмехнулся.

— Только один человек в мире когда-либо использовал пять из десяти возможных частей своего мозга. И это…

— Это ты! — вежливо перебил я и встал с нарочитым безразличием. — У меня назначена встреча…

Я вышел. Почему? Вы бы сделали то же самое, движимые непреодолимым чувством неполноценности в присутствии доктора Алансона Вилленборга. Когда я шёл по коридору, охваченный остатками своей гордости, я сказал себе, что никогда больше его не увижу.

Однако я надеялся ещё раз увидеть Йондру — я даже с надеждой огляделся в поисках неё в роскошной гостиной, но горничная, несомненно, посланная доктором, вежливо проводила меня до входной двери.

Прохладный ночной ветер обдувал моё раскрасневшееся лицо. Я попыталась выбросить Йондру из головы.

Я неизбежно должен был вернуться в тот дом из коричневого камня, стоящий среди небольшой дубовой рощи. Это произошло неделю спустя, и за это время я успел посетить Конференцию врачей Среднего Запада и несколько других, менее официальных собраний медиков в Чикаго. В то же время я по случаю навёл справки о докторе Вилленборге у психиатров.

«Потеря для науки». «Необщительный парень, но гений». «Чем он занимался последние два года после ухода с кафедры?» Таковы были некоторые ответы на мои тревожные вопросы. Видите ли, как молодой хирург с Востока я был совершенно не в курсе дел в области психиатрии. И я пытался забыть Йондру.

Пытался забыть! Я должен был знать, что это так же невозможно, как забыть, что наступил рассвет, или забыть дышать. Когда я посетил их во второй раз, она, казалось, была вне себя от радости, увидев меня, и мы целый час говорили о студенческих буднях, прежде чем я зашёл в кабинет доктора.

— Лэнни, — сказал я, когда она шла со мной по коридору, — немного… ну, изменился.

— Да, — прошептала она, резко остановилась и посмотрела на меня отсутствующим взглядом. Я сразу понял, что она несчастлива. — Изменился! — воскликнула она. — Если бы ты только знал! О, Чарльз, что он делает?

С этими словами она поспешила прочь. Я с мрачным удивлением постучал в дверь кабинета Вилленборга. Войдя, я сразу почувствовал себя маленьким и неполноценным. Алансон сидел за своим столом в форме подковы, обе руки его были заняты, но на этот раз он писал от руки, а не на стенографической машинке. Сзади и слева от его головы диктор монотонно произносил слова, два набора слов, которые казались мне неразборчивыми. Потом я заметил, что он также читает книгу, лежащую перед ним на столе!

— Я знал, что ты вернёшься, Чарли, — сказал он серьёзно, с ноткой насмешки в голосе. — Любопытство всегда сильнее гордости.

— Я… я пришёл, главным образом, чтобы увидеть Йондру, — выпалил я.

— Итак! — он всего на секунду оторвал взгляд от книги. — Ты никогда не был женат, Чарли?

— Я холостяк просто потому, что меня это устраивает!

Слабые слова; тщетная попытка скрыть правду.

Он резко сменил тему.