Видение Нагуаля

Очень важно понимать это диалектическое равновесие. Есть смерть и есть бессмертие. Все уравновешивается поиском абсолютной свободы. Толтек помнит о своей смерти, а потому не может быть закабален никакими социальными институтами. Он знает, что может быть уничтожен, разрушен без всякой надежды на возрождение (воскресение). На первый взгляд, этот тезис кажется довольно пессимистичным. Но на практике он дает ту отрешенность, которая, с одной стороны, освобождает его от подавленности обстоятельствами (социальными или психологическими), с другой — дает ему возможность действовать без оглядки, действовать ради подлинного и вечного, не имеющего отношения к сиюминутным условностям. Иными словами, такая установка по отношению к смерти имеет не только психологический, но и культурно-исторический, социологический смысл. Толтеком, оказывается, невозможно управлять. Для тоталитаризма нет более страшного существа, чем то, которым нельзя управлять.

Именно поэтому государство (даже не обязательно тоталитарное) никогда не станет пропагандировать толтекское учение. Демократическое государство будет с ним мириться и укреплять "мистическую машину" государственной церкви, чтобы она естественным образом уравновешивала положение и отвлекала внимание на себя (это весьма удобно, поскольку государство как таковое всегда остается в стороне). Тоталитарное государство, конечно же, прибегнет к силовым методам — запретам и наказаниям.

По этим самым причинам, убежденный последователь нагуализма будет настороженно относиться как к государственной, так и к религиозной пропаганде. Следовательно, его станут недолюбливать как государственные, так и религиозные «адепты». Книги Кастанеды должны вызывать раздражение у всех, кто так или иначе стоит на страже государственных и социальных интересов.

[Эта повышенная готовность социума приписать кастанедовскому учению негативное воздействие на умы проявляет себя по любому поводу. Киевская газета «Сегодня» от 12 августа 2002 года опубликовала статью под страшным названием "Серийного преступника вдохновляли книги Кастанеды и восточные единоборства". Из содержания статьи становится ясно, что некий серийный убийца почитывал книги Кастанеды и любил восточные боевые искусства. При этом стыдливо упоминается, что его настольной книгой также являлась Библия. Журналистка вольно или невольно использовала (причем довольно грубо) типичный РR-прием, называемый «позиционированием» (например, о преступнике сказано — "штудировал труды Карлоса Кастанеды" и лишь "третьей настольной книгой была Библия, как бы это кощунственно ни звучало" — это совершенно типичный пример «позиционирования», о котором знает любой РR-технолог, т. е. намеренный перенос акцента без фактического искажения информации). читатель газеты, разумеется, запомнит скорее крупно набранный заголовок и то, что "книги Кастанеды" стоят сразу после "серийного преступника".

Разумеется, творчество Кастанеды никакого отношения к деятельности убийцы на самом деле не имеет. Но у читателя, не знакомого с предметом, останется четкая ассоциация "книги Кастанеды" — "серийные убийства". Не думаю, что та же журналистка позволила бы себе назвать статью "Серийного убийцу вдохновляла Библия", ибо государство и общество стремятся сохранять максимальный пиетет перед своими православными гражданами. Я вовсе не утверждаю, что это сделано сознательно, но то, что социум готов осудить нагуализм и приравнять его к сатанизму или иному деструктивному культу, — вполне очевидно. Все «кастанедовцы» — наркоманы, общаются с бесами, сходят с ума, а теперь еще и склонны к серийным убийствам. Безразличие нагуализма к социальным и религиозным ценностям пытаются приравнять к антисоциальному поведению. Те же тенденции можно заметить в некоторых трудах современных социологов. Нагуализм пытаются отнести к одному из вариантов движения "нового сопротивления", к бунтарям шестидесятых, хиппи, панкам и т. и.

Разумеется, баптисты или "свидетели Иеговы" пользуются при этом куда большей симпатией, ведь они, как и официальная Церковь, "служат миру", стало быть, им можно простить и фанатизм, и даже изуверство.]

В тоталитарном обществе табу распространяется не только на смерть. Сюда же относится секс, любая не узаконенная государством мистика, наркотики, ненаркотические галлюциногены. То есть все, что подтверждает самостоятельность внутренней жизни человека. Для каждого пункта государственная пропаганда находит свои методы подавления и свои способы убеждения, оправдания запрета. При этом государство (социум) может быть непоследовательно и пользоваться дезинформацией. К примеру, обратим внимание на ситуацию с наркотиками. Понятно, что все они вредны (в большей или меньшей степени), все угрожают здоровью нации. И все же европейский социальный разум следует не логике, а собственным интересам даже в этой ситуации.