Виденное наяву

«Я к храму подошел. Окрест…»

Я к храму подошел. Окрест
Уж разносился благовест…
…Я вспомнил явственно, как встарь
Вверху орудовал звонарь.
С абстрактной тихостью лица,
Прикосновением слепца
Стозвонный яростный хорал
Из медных звуков собирал.
И вдруг, упершися ногой,
Задорил доску под собой,
Чтобы ударил в нужный миг
Многопудовейший язык
И вязким медом в небеса
Гуд баса гулко пролился.
И сколько бы ни слушал я,
Тревожилась душа моя:
Ведь всякий раз в колоколах
Импровизация жила…
Увы, все просто нынче тут —
Мотор, рубильник и редуктор,
Как электричество включат,
Тотчас колокола звучат,
Звонок огромный в небеса
На колокольне поднялся.
Но даже голубей вокруг
Не вспугивает этот звук.

Осень в Летнем саду

Я понял смысл осенней желтизны,
Когда свинцом набрякло тяжко небо
И в Лету кануло былое лето,
И ждать зимы день ото дня должны.
Какая безысходность, если б не был
Багряным клен и медными кусты.
Когда б не золотом покрытая заплатно —
Земля была б несчастна и худа.
И эти, будто солнечные, пятна
Отводят мысль от Страшного Суда.

3 октября 1973

«Отсюда с верхотуры…»

Отсюда с верхотуры
Весь город виден сразу,
И смысл архитектуры
Теперь понятен глазу.
Так, верно, дирижеру,
Что смотрит партитуру,
Слышны звучанье хора,
Напев фиоритуры.

«Открыть секрет…»

Открыть секрет,
Как мое отчество,
Когда вас нет?
Семен Одиночество.

«Голосят по покойникам лишь деревенские бабы…»

Илье Нусинову

Голосят по покойникам лишь деревенские бабы.
Мы молчим. И стыдимся, когда навернется слеза.
Мы сильны. Мы готовы опять на любые забавы.
Потому что быть слабым и плакать по мертвым нельзя.
Так откуда же взял я такую бесстыдную силу,
Что прославил словами несметную муку мою?
Как решился на то, чтоб душа по тебе голосила?
Почему причитаний моих о тебе не таю?
Или все же мой голос не знает звучанья иного
И отчаянно тверд даже в этой посмертной тоске?
И так много молчанья вместилось в короткое слово.
И бессрочное горе сомкнулось, замкнулось в строке.

«И вот пролетело полгода…»