Вик (ЛП)

И я делала это не только для Кары. Я делала это для него. Потому что он прошел через многое, а мой старший брат был призраком из прошлого, преследовавшим его. Я не знаю, было ли это чувством вины или тем фактом, что я втайне считала его порядочным парнем, но Алессио заслуживал невероятную любовь, которую бы подарила ему Кара. Это изменило бы его, если бы он только захотел принять это.

— Я больше в этом не уверена, — осторожно сказала Кара. — Мина права. Он будет в бешенстве.

Она была серьезной?

Я моргнула.

— Я не могу поверить в то, что слышу. Особенно от тебя, мисс «брось свои трусики, повернись и жди».

— Это другое дело, — сказала она.

Я спросила раздраженно:

— Почему?

Она повернулась ко мне лицом, такая же обезумевшая, и разбила мне сердце.

— Потому что я их не любила, понятно?

В зеркало заднего вида я наблюдала, как лицо Мины изменилось от шока — ее брови приподнялись, а рот округлился. И после долгого молчания Кара откинулась на спинку пассажирского сиденья и закрыла глаза, щеки у нее слегка покраснели.

Ее страдания пожирали меня изнутри.

Я имею в виду, я должна была игнорировать это?

Нет.

В моих венах зажглась решимость. Это происходило.

Кара заполучит свое «долго и счастливо», так что, Боже, помоги мне.

— Эй. — Я протянула руку, чтобы положить ей на плечо. Кара зажмурила глаза. Я слегка встряхнула ее. — Посмотри на меня. — И когда она, наконец, открыла глаза, я сказала пять слов, которые, вероятно, разозлили ее. — Под лежачий камень вода не течет.

Она свирепо посмотрела на меня.

Я вызвала это.

— Послушай, — начала я. — Мужчины непостоянны, понимаешь? А иногда, даже если перед ними может быть блестящий, сверкающий бриллиант, они не хотят его, пока кто-то другой не сделает ставку. Итак… — Я потянулась к сумке у ее ног, подняла ее и сунула ей на колени, а затем усмехнулась, — …да начнутся торги.

Кара на мгновение задумалась. Она глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула, отстегивая ремень безопасности и бормоча:

— Он будет в бешенстве.

О, Бооожеее.

— Ну и что? По крайней мере, тогда он проявит какие-то эмоции, ради всего святого.

Голова Кары наклонилась, и одна бровь приподнялась.

— Стыдно признаться, но, кажется, в этом есть смысл.

Ну вот. Теперь все, что нам нужно было сделать, это войти внутрь и ждать.

— Видишь?

Кара подняла босую ногу на стул в столовой, а Дэви Лобо не сводил горящего взгляда с ее бедра, где дразнила белая кружевная подвязка. Ее юбка задралась почти до пояса, обнажая нижнюю часть ее задницы и черные атласные трусики, которые она носила под ней.

— Этот отличается от черного. Это проще, но… — Она задумалась. — Мне это нравится. Я не знаю. — Взгляд Дэви был прикован к ее голой ноге, а Кара профессионально изображала невинность. — Что ты думаешь, Дэви? — Ее голос стал хриплым. — Кожа или кружево?

Тут же португалец прохрипел с сильным акцентом:

— Два.

— Два? — Брови Кары нахмурились в замешательстве.

Я улыбнулась про себя. Она не говорила бегло на языке Дэви, как я.

— Он имеет в виду и то и другое.

— O sim (прим. с порт. — да). — Дэви повернулся, чтобы посмотреть на меня, кивая. — И то и другое. — Он поднял одну руку. — Один хороший. — Потом другую. — Два хороших. — Он сложил руки вместе и ухмыльнулся. — Оба.

Кара нежно погладила его по щеке.

— Ты творишь чудеса с моим эго, дорогой.

Телефон Мины зазвонил, и она проверила дисплей.

— Он в нескольких минутах езды. — Она наклонилась ко мне и прошептала: — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Я не знала, но больше ничего не работало. Стоило попробовать еще что-нибудь.

Кара не спеша сняла подвязку, прежде чем положить ее обратно в сумку и вытащить крошечный лоскуток материала. Она выпрямилась, затем надела его поверх юбки.

Дэви и глазом не моргнул, но когда понял, что этот крошечный лоскуток шелка был узкими французскими трусиками, то приложил руку ко лбу и тихо простонал:

— Querido Deus (прим. — О Боже).

— А теперь, — сказала Кара, — представь это…

— Хорошо, — прохрипел Дэви.

— …но больше ничего. — Она указала на себя. — Ничего больше. Nada (прим. — ничего).

Я могла бы посмеяться над страдальческим выражением на великолепном лице Дэви. Я бы, наверное, так и сделала, если бы нас грубо не прервали.

— Какого черта?

Пылающая ярость, исходившая из открытого дверного проема, должна была встревожить меня. Но поскольку со мной явно что-то не так, удовлетворение, которое я испытала, придало мне энергии настолько, чтобы я почувствовала, будто могу выбить дверь ногой.

Придерживайтесь плана, девочки. Придерживайтесь плана.

Кара едва удостоила его взглядом.

— О привет.

Я произнесла с того места, где сидела, даже не отрывая глаз от своего телефона:

— Смотрите все. Это Оскар Ворчун.