15 октября хортисты поистине выбились из предначертанной им историей роли, но после короткой интермедии было восстановлено их обычное состояние. Регент после гибели своей личной охраны отдал себя во власть гитлеровцев и подписал предложенный ему документ об отречении. Бывшего верховного главнокомандующего и вождя в течение нескольких часов поносили по радио. Таков был позорный конец его контрреволюционного режима.
Несомненно, что в это время уже большая часть армии считала войну безнадежной, такого же мнения придерживалась и значительная часть государственного бюрократического аппарата. И все же было очень мало людей, которые не присягнули Салаши. Тем, кто перешел на службу к Салаши, по душе пришлась и его игра в конституционность, и известие об отречении регента, и разговоры о «правовой преемственности». Все это послужило им своеобразным мостиком, по которому они ловко перешли через узкую пропасть.
15 октября провалилась не только попытка добиться прекращения огня. Этот день стал днем падения существовавшего 25 лет контрреволюционного строя, более того, он стал днем падения тысячелетнего венгерского феодализма.
Впоследствии, несомненно, будут обнародованы секретные бумаги, различные неопубликованные документы, которые и расскажут обо всех секретах закулисной игры 15 октября. Некоторые лица напишут мемуары, выступят с признаниями, а кто участвовал в круговороте тех событий, расскажет о том, что и как произошло. Многие впоследствии будут исследовать вопрос об ответственности, прольется свет на роль многих людей, а потом, естественно, последуют заключения: если бы, мол, этот тогда-то сделал то-то или не сделал того-то… Это будет впоследствии. А когда стоишь среди развалин опустошенного города, всякие «если бы» и «кабы» кажутся фальшивыми.
То, что произошло в жизни несчастной страны после 15 октября, было уже процессом распространения заразы, исходящей от разлагающегося трупа.
Ночью 15 октября нилашисты ворвались в дом по улице Непсинхаз, помеченный желтой звездой, из которого якобы стреляли в немецкого солдата, и уничтожили всех жителей этого дома. После этого провели облаву по всему району и обыскали все еврейские квартиры. Участвовали в операции штурмовики нилашистской партии, полицейские-нилашисты, хулиганы с площади Телеки, недавние уголовники, сопляки из легиона «Мертвая голова» и им подобные.
Грабеж называли обыском. Людей уводили во двор находившейся поблизости казармы пожарников и там расстреливали. В дальнейшем нилашисты начали стрелять в людей прямо на площади Телеки, среди многочисленных лавок и на улицах.
Кровь лилась, как в Варфоломеевскую ночь. Но ведь чем-то необходимо было оправдать это кровопролитие! «Они прятали оружие! Они стреляли!» — звучали обвинения.
Озверевшие от запаха крови и безнаказанного разбоя, вооруженные нилашисты и молодчики с эмблемой черепа на шапках носились на грузовиках по городу, стреляя по сторонам: они искали новые «очаги сопротивления». Но Салаши приказал им вернуться в казармы. «Верные нации» офицеры требовали, чтобы «предавший родину регент» был расстрелян. Еще день-два маршировали под бой барабанов подразделения молодчиков, после чего эти бандитские отряды были распущены. Евреям снова разрешили выходить на улицу. Словом, салашисты попытались сделать вид, что они во всем соблюдают законность, что-де никаких бесчинств не было, все делалось на законных основаниях.
А между тем с юго-востока все явственнее слышался гром пушек, а по ночам на горизонте, как далекие молнии — предвестницы приближающейся бури, уже видны были багряные блики бушующего огня. «Усилить борьбу против большевизма!» — и пропаганда изрыгала потоки несусветной лжи. Плакаты, листовки, радио, газеты взвинчивали общественное настроение. И это давало свои результаты. Вновь возросло число тех, кто хотел во что бы то ни стало победить. Хорти ругали точно так же, как после 19 марта ругали Каллаи. Говорили, что, если бы он не саботировал тотальную мобилизацию нации, русские не дошли бы до Карпат! Ну ничего! Мы еще им покажем! Салаши и его сторонники приказали полностью очистить от войск Кечкемет, Надькереш, Лайошмиже и другие города и села, находившиеся в районе между Дунаем и Тисой, чтобы гитлеровцы могли применить новое загадочное чудо-оружие, разрекламированное фашистской пропагандой.
Берегфи — теперь мы уже знали, зачем его в тот вечер призывали по радио, — на скорую руку подписал приказ о тотальной мобилизации. Конечно, вскоре выяснилось, что организовать призыв в армию в таких огромных масштабах невозможно. Приказ отменили.
Вообще салашисты в первые недели любой приказ оглашали дважды: первый раз — когда он появлялся на свет, второй раз — когда его отменяли.
Опять вспомнили про евреев. Целый городской квартал Будапешта превратили в гетто — гнездо нищеты, голодной смерти и эпидемий. Нилашистские газеты с гордостью сообщали о крупном успехе Хунгаристского государства: сделано то, что предательский режим Хорти считал невозможным, — создано будапештское гетто!..