Вихри на перекрёстках

— Разведчики еще не вернулись? — спросил он.

— Нет, ищут вас.

— Зачем нужна была эта паника?

— Кто же знал, где вы.

— Слушай, — обратился Саблин к взводному, — у старшины сапоги есть?

— Пары две немецких должны быть.

— Все равно, хоть турецкие. А то видишь, — и Саблин выставил ногу в оплетенном лыком сапоге.

— Хорошо, пойду скажу, чтобы принес.

Пинчук ушел, а командир роты пододвинул котелок и принялся жадно есть суп.

Зина, молчавшая все это время, сказала:

— Командир отряда у тебя спросит, при каких обстоятельствах погибли люди. Да еще трое ранены. Действительно, какие потери может понести рота, когда сама нарвется на засаду.

— Тоже мне стратег-диверсантка нашлась. Не лезь куда не надо!

Зина вовсе не собиралась упрекать мужа. Хотела предупредить, чтобы он подготовился к ответу. Она знала, как разбирали каждую боевую операцию группы, если во время нее кто-нибудь был убит или ранен. И слова Саблина больно задели ее. Но пришлось замолчать…

Держа перед собой две пары сапог, в землянку вошел старшина.

— Примерьте, пожалуйста.

— Оставь, я выберу. Разведчики не вернулись?

— Пришли, товарищ командир. Говорят, похоронили еще двух партизан.

— Позови ко мне Воробейчика и взводных.

— Есть! — и старшина вышел.

Саблин задумался. Зря он пошел с ротой в засаду. Не будь его там, мог бы умные замечания сделать кому следует. Теперь же что докажешь, что скажешь? Впрочем, нужно почувствительнее уколоть командира разведки: если бы не доложили с секретного поста, никто и не знал бы, что рядом — гитлеровцы.

Пригласив явившихся по его зову взводных садиться, Саблин сразу упрекнул Воробейника:

— Теперь понятно, товарищи, что мы стали слепыми из-за бездействия разведчиков.

— Почему же это разведчики завязали вам глаза? — спросил Воробейчик.

— Неужели вы думаете, что сегодняшняя неудача лежит не на их совести?

— Мне кажется, вместе с вами ездил на разведку как раз разведчик.

— Считаете это своей заслугой?

— Нет, чужая слава мне не нужна. Тем более сегодняшняя.

Пинчук незаметно толкнул Воробейчика, давая понять, что так разговаривать с командиром нельзя. Но Воробейчик не умел кривить душой, привык всегда говорить правду в глаза. Молодой, горячий, один из первых партизан, он не любил людей, становившихся бездумными пешками перед начальством. Если ты воин, говорил Воробейчик, ты всегда должен им быть и думать, как победить врага.

Командир разведки начал опять:

— Нужно прямо сказать, что сегодняшняя засада была устроена бездарно.

— По чьей вине?

— Вы были там, вам и виднее. Хорошо, если это будет единственная ваша ошибка. А если и дальше будем так же подставлять себя под удары фашистов…

— Хотите сказать, что мы умышленно подставили роту под удар? Но ведь мы вместе обсуждали план засады!

Маленькие глазки Саблина сверлили то Бизунка, то Пинчука. Бизунок опустил голову, и по его лицу нельзя было определить, согласен он или не согласен. А Пинчук смотрел в глаза командиру роты, и было ясно, что поддерживает его.

— Почему же, товарищ Воробейчик, разведка не предлагает нам объекты, где можно было бы провести более удачные операции? — не успокаивался Саблин.

— Это уже другая тема. А вот сегодня можно было уничтожить много гитлеровцев, захватить трофеи и не понести потерь.

— Каким же образом?

— Я уже говорил и готов повторить, что роту разместили бездарно. Сам сотни раз бывал на той поляне. Неужели не ясно, что любая засада должна предусматривать вариант удачного отхода? А сегодня этого не было. И не только этого. Главное — мы не смогли заметить врага, а если бы и заметили, ничего не смогли бы сделать. Достаточно было одному немецкому пулеметчику вскочить на насыпь железной дороги, и неизвестно, кто из партизан остался бы в живых. Нет, это не засада, и виноваты все, кто ее организовывал!

— Вся наша беда в том, — воскликнул Пинчук, — что мы ничего не знали о немцах, которые пошли в обход. Считали, что едут около двадцати подвод и на каждой из них по одному-два солдата. В таком случае делай засаду хоть посередине поляны, все равно победа за нами. Но все предвидеть невозможно, отсюда и потери.

— Товарищ командир! — вбежал в землянку дежурный по лагерю. — Приехали комбриг и комиссар!

Саблин вскочил, одернул гимнастерку и чуть ли не от самого стола пошел строевым шагом. За ним поспешили все.

— Что-то я у тебя дисциплины не вижу, — встретил командира роты комбриг Ядловец. — Лежат вон распластанные и, наверное, без оружия.

— Товарищ командир бригады, я командиров взводов долго задержал, только поэтому. Сразу после неудачной засады сидим и разбираем промахи.

— Во-первых, с командирами нужно долго сидеть до боя, а не после, тогда и неудач будет меньше. А во-вторых, вы не могли долго задерживать взводных, потому что совсем недавно наши разведчики видели вас на берегу озера.

Саблина будто кипятком обожгло. Он нахмурил брови, облизнул губы и едва произнес:

— Да, я там был…

— Мы услышали выстрелы, — заговорил Сергеев. — Позднее приехали разведчики и доложили, что видели, правда, в бинокль, Саблина. Прихрамывая, он шел к озеру. Вы что, ранены?

— Нет, подошва оторвалась. Вот и все…