Вихри враждебные веют над нами…

               «Однако такой «юридический» вывод не был принят его начальством, руководители ВЧК отправили дело на доследование, которое  ничего не дало, и 16 апреля 1919 года было принято решение: поскольку явных улик против священника нет, его следует освободить». В 1922г. он был вновь арестован, в числе тех архиереев, кто не согласился поддержать обновленцев, и отправлен на один год в ссылку в Зырянский край. (Обновленцы – раскол в РПЦ: «Живая церковь», «Церковь возрождения», «Союз общин древнеапостольской церкви», выступали за обновление церкви, и заявили о поддержке советских социалистических завоеваний. И опять, в этой связи возникает вопрос, а не причислены ли обновленцы к жертвам большевизма, ведь, по мнению нынешних «обновленцев»,  души их погибли. А тела?...«…архиереям и клирикам (обновленцам) было запрещено в священнослужении священноначалием Русской Церкви». Т.е. церковь была «незалежна» в Советском государстве.

               Цитируем далее. В 1925г., после смерти патриарха Тихона, выступившего в 1923г. в поддержку Советской власти, возник Григорианский раскол – архиепископ Григорий добивался того, что бы «Местоблюститель передал церковное управление церковной коллегии». «Местоблюститель первым в списке архиереев…поставил имя архиепископа Николая, который в числе одиннадцати священнослужителей был вновь арестован. Так как «руководителя антицерковной политики ОГПУ Тучкова интересовал вопрос «о так называемом «завещании» Патриарха Тихона, Патриархом не подписанным, но после его смерти опубликованном». Следователь «настойчиво добивался от архиепископа Николая ответа, что тот знает об  письме, требуя, чтобы тот оговорил непричастных к этому делу людей. Однако разумные и спокойные ответы архиепископа убедили его отказаться от этой попытки».

               Далее следуют воспоминания арестованного по этому же делу священника Сергея Сидорова: «На первом моем допросе в ноябре 1925 года следователь потребовал от меня выдачи автора письма к митрополиту Петру. Я отказался его назвать, и Тучков потребовал очной ставки моей с архиепископом Николаем. Помню серую мглу сумерек…хриплый крик Тучкова и нечленораздельный возглас… следователя, который все время целился поверх моей головы в окно маленьким браунингом. Архиепископ Николай вошел, взглянул…на меня и остановил внимательный взгляд свой на следователе…Утомленные глаза были холодно-строги. Встав со стула, следователь разразился такими воплями, что звякнули стекла дверей (где же проходил допрос?) и окон. Высокопреосвященный Николай властно прервал его: «Выпейте валерьянки и успокойтесь. Я не понимаю звериного рычания, и буду отвечать вам тогда, когда вы будете говорить по-человечески. И спрячьте вашу игрушку»…Следователь спрятал револьвер и вежливо стал спрашивать владыку…Я с ужасом узнал об издевательствах над ним, о его сидении в подвале тюрьмы и ночных допросах…владыке удалось спасти многих и сохранить церковную тайну…Много благодарен я ему лично за свою судьбу» На один из очередных допросов Сидорова  снова привели архиепископа Николая: «Я требую, – сказал владыка, - чтобы вы оставили в покое Сидорова. Я его знаю как нервнобольного человека, а вам, – он обратился ко мне, – я запрещаю говорить, что бы то ни было следователю властью епископа».

               Опять вопрос, кто кого допрашивал? И 21 мая 1926 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило архиепископа Николая к трем годам ссылки в Сибирь. После окончания срока ссылки владыка поселился в Москве.

               Цитируем  статью дальше: «Во время гонений 1937 года власти ставили своей целью уничтожение большинства священников и церковнослужителей (а как же было с обновленцами, которые самороспустились только в 1945г.?) допрашивали тех, кто мог бы стать свидетелем обвинения. 10 ноября 1937 года сотрудники НКВД допросили двух московских священников, которые дали показания, оговаривающие архиепископа Николая. 27 ноября власти арестовали владыку, а 7 декабря 1937г. тройка УНКВД по Московской области приговорила владыку к расстрелу – свои же церковники предали.