Викинг

— Не знаю. А что от меня надо?

Седому очень не понравилось то, что Кощей юлит, избегает прямого ответа. Оно и понятно: он не слепой, видит, что в борьбе Седого с Перстнем первый терпит поражения буквально по всем позициям. В таком случае возникает закономерный вопрос: а можно ли положиться на Кощея, не предаст ли? После непродолжительных разговоров Седой решил, что можно, правда, не раскрывая всех карт. В любом случае Перстень не даст Кощею и малой части того, что тот может получить от него, Седого.

— Понимаешь, Петя, мои люди, меня не спросив, грабанули одного человека Перстня. А у того вещь была не его — чужая, очень ценная вещь. Ее обязательно нужно вернуть хозяину.

— А я-то здесь при чем? — удивился Кощей.

— Ну сам посуди. Уже пошел слушок, что я с Перстнем на ножах. Кто же поверит, что людишки действовали без моего ведома? Вот ты — совсем другое дело. Все знают, что тебе с Перстнем делить нечего, у вас мир. Скажешь, что это твои люди чемоданчику ноги приделали, а ты узнал, что в нем, и приказал вернуть на место.

— А кому это сказать надо?

— Помнишь человека, который приезжал сюда, когда Жерех нагло на Перстня наехал? Вот ему и дашь знать, что эта вещь у тебя. И смотри, упирай на то, что твои люди случайно того хмыря грабанули. Мол, вел он себя, как фраер с прикупом, вот они и решили подергать его за вымя.

— А если спросят, как же я об этом узнал?

— Любой стоящий пахан обязан знать, чем его люди занимаются.

— А если станут интересоваться, почему я именно на них вышел?

— Ясно почему. Ты же не дурак, — в душе твердо уверовавший в обратное, продолжал вдалбливать Кощею Седой. — Сообразил, раз этот человек Перстня от Жереха заслонил, значит, в его делах большой интерес имеет.

— А что за вещь? — внезапно брякнул Кощей.

— Твое дело!? — не удержавшись, вызверился Седой. — Тебе надо просто сообщить о ней и ждать гонца.

— Да как же так! А вдруг она им сто лет не нужна? — забеспокоился Кощей.

«Боится, что я его подставляю. Совсем плохо», — подумал Седой. Разговор, казавшийся таким простым, начал неуклонно переходить на тупиковый путь. Пахан принялся раздраженно щелкать зажигалкой. Как же преодолеть недоверие Кощея, какие ему дать гарантии? И тут его осенило:

— Ты вот что. Если вдруг им эта вещь не понадобится, можешь смело все валить на меня. Мол, это Седой такую подлянку заделал.

— Ага, — с готовностью кивнул головой Кощей. Такой расклад его явно устраивал.

— И запомни. Выгорит дело — третью города будешь распоряжаться, а не одним занюханным вокзалом.

* * *

Долгорукий с изрядной долей изумления посмотрел на лежащую перед ним пухлую папку с бумагами. Свой человек, внедренный в окружение Перстня в самом начале работы москвичей с Ильей Самойловичем, честно отрабатывал свой хлеб, регулярно снабжая хозяев самой разнообразной информацией. Но у Долгорукого, вопреки прозвищу, руки до нее так и не дошли. «Столько всяких дел» — оправдывал он сам себя трафаретно-банальной фразой, которую, как попугаи, повторяют в каждом интервью все известные политики и деловые люди, скромно умалчивая о другой, не менее важной причине — качественно ином, чем у обычного человека, уровне отдыха.

Если бы Юрий Михайлович, возвратившись с работы, изо дня в день, из года в год пялился в экран телевизора, он бы нашел возможность вместо очередного стандартного боевика просмотреть эту папку. Но поскольку после окончания дел Долгорукому скучать не приходилось, донесениям в его жизни места не нашлось. А зря. Возможно, теперь ему не пришлось бы с таким усердием изучать жизнеописание Сынка, старательно подготовленное референтом. До него и раньше доходили слухи, что сын Перстня в подметки не годится своему отцу. Но то были только слухи, а теперь он столкнулся с фактами. И какими! Юрий Михайлович читал и не верил своим глазам.

Осенью пьяный Сынок завалился в публичный дом, находящийся под опекой Жереха, и требовал позволения бесплатно перепробовать всех девиц, чтобы он смог выбрать лучшую, услуги которой собирался оплачивать. При этом громко орал: «клиент всегда прав», чем привлек к происходящему ненужное внимание. Двое находившихся с Сынком приятелей едва успели увести его из заведения буквально перед носом у примчавшихся по вызову людей Жереха.

Зимой, опохмелившись после вчерашнего, травил собаками четырех «моржей», заявив, что будет держать их в ледяной воде, пока у них не отрастут бивни. Кольцову-старшему пришлось изрядно раскошелиться, чтобы замять этот инцидент. Весной едва не сорвал концерт известной рок-группы, пробравшись со своим телохранителем на сцену и намереваясь стучать на барабанах вместе с ударником. Был выдворен охраной музыкантов.

— Совсем распоясался пацан. А куда смотрит Перстень? Неужели не понимает, что вконец оборзевший щенок привлекает ненужное внимание и к себе и к своему отцу, а значит — и ко всем его делам! — аж засипел от возмущения Долгорукий.