Викинг. Бог возмездия

Не терпелось не только ему. Зрители, пришедшие к Камню Плача, выстроились полукругом, над которым повис гомон голосов, подобный жужжанию пчел в улье. Сигурд увидел, как Гуторм кивнул Хромому, стоявшему откинув назад плечи, выпятив вперед грудь и вздернув подбородок, как человек, знающий, что сейчас выяснится, что он прав. Он выбросил перед собой руку, показывая Гуторму, что пора начинать схватку, и в толпе тут же зазвучали ободряющие крики, по большей части в адрес бойца Хромого, но несколько голосов попытались поддержать черноволосого юношу. Тот принялся вращать топором, который ритмично ударял рукоятью в его ладонь. Великан сплюнул нечто отвратительного вида в высокую траву.

– Скажи своим ничтожным родственникам, что ты идешь к ним, – крикнул он, – и скоро будешь в Нифльхейме.

От его слов у некоторых зрителей по спинам побежали мурашки, потому что Нифльхейм – это темный мир, где царят стылые туманы и текут реки изо льда, место, куда попадают те, чья смерть не была славной или героической.

– Я – Вальтеоф, сын Асгаута. Я мог бы рассказать о своих подвигах и людях, которых убил, но в этом нет нужды.

Он развел в стороны топоры, взмахнул ими, нарисовав в воздухе большой круг, и шагнул вперед.

В этот момент раб на цепи метнул топор, который дважды перевернулся в воздухе и вонзился великану в лоб с таким треском, что его эхо отразилось от Камня Плача. Толпа дружно вскрикнула, когда великан еще некоторое время стоял с топором, торчавшим изо лба, точно из колоды для рубки дров – потоки крови струились из его черепа и капали с носа, – а потом, продолжая держать в руках свои топоры, начал падать вперед и рухнул лицом на землю, мертвый, как и камень, установленный здесь в память о погибших муже и сыне.

– Ого, задница Одина, – пророкотал Улаф и посмотрел на Сигурда. – Так нечестно. Это в твоем стиле, – проворчал он, вспомнив поединок с Сигурдом в «Дубовом шлеме», когда тот уложил его на пол ловким ударом ноги.

– И все же то, что он метнул топор, говорит о храбрости, – вмешался Аслак. – А если б он промахнулся?

– Он не промахнулся, – пожав плечами, сказал Сигурд.

– Лично я доволен, как все обернулось, – заявил Локер. – Серебро нам очень даже пригодится.

Но большинство собравшихся вокруг Камня Плача зрителей выглядели недовольными, и они не скрывали этого от Гуторма, причем возмущались так энергично, что копейщики, охранявшие Фастви и серебро, начали потеть. Надо сказать, что Гуторм, судя по ярости на его лице, тоже не обрадовался исходу схватки, и, скрыв свои слова за улыбкой, прорычал что-то злобное, обращаясь к рабу.

– Похоже, наш хозяин не хотел, чтобы все закончилось так быстро, – заметил Хагал, и он был прав, потому что подобные вещи не слишком хороши для дела.

Хромой пришел в такую ярость, что лишился дара речи, когда двое его друзей взяли мертвого бойца за ноги и потащили прочь, оставляя на земле след от так и оставшегося в голове топора.

– Им придется постараться, чтобы вытащить его, – заметил Солмунд.

Юноша на цепи снова отошел к камню, покрытому рунами, и принялся вычищать землю из-под ногтей, дожидаясь, когда утихнут страсти.

– Это нельзя назвать настоящей схваткой, Гуторм! – наконец сумел выкрикнуть Хромой, обрызгав слюной всю бороду.

Карл широко развел руки в стороны.

– Может быть, в следующий раз тебе повезет больше, Ин-Хальти.

Хромой принялся оглядываться по сторонам в поисках поддержки, но для всех схватка закончилась, и многие из зрителей столпились вокруг Фастви, чтобы первыми сделать ставки на следующий поединок. Сигурд выдал Аслаку еще серебра, тот кивнул и поспешил присоединиться к толпе.

– Снова на парня? – спросил Улаф.

– А ты поставил бы против него? – поинтересовался Сигурд, и тот задумчиво прочесал всклокоченную бороду.

– То, что мальчишка умеет бросать топор по прямой, еще не делает его бойцом, – заявил Локер. – К тому же, его следующий противник приготовится к этому трюку.

Сигурд не мог не признать, что в его словах есть правда.

– Ты упустил свой шанс, Ин-Хальти, – сказал Овег Греттир, растопырив пальцы в сторону Хромого. – Теперь моя очередь накормить червей этим дерьмом тролля.

Он знаком показал одному из своих четверых воинов, чтобы вышел вперед, и тот повиновался, хотя выглядел не таким самоуверенным, как великан до него; да и кто стал бы его винить после того, что произошло?

Но тут Фастви отправила мальчишку к мужу с каким-то сообщением, выслушав которое, Гуторм поднял руку, призывая всех к тишине.

– Так не пойдет. – Он покачал головой. – Никто не сделал ставку на бойца Овега Греттира.

– Греттир поставил на своего человека, – пробормотал Солмунд, – и станет богатым, как ярл, если тот победит.

Однако Гуторма такое положение вещей не устраивало.

– Чтобы привести чаши весов в равновесие, я разрешаю принять участие в схватке всем четверым бойцам Греттира, – объявил он, показав на раба, который продолжал сидеть у подножия Камня Плача, прислонившись спиной к вырезанному на нем змею, украшенному рунами.