Викинг. Страсти по Владимиру Святому

– Рагнар, я отберу часть твоих людей, а взамен возьми моих. Мне нельзя оставаться только на вольнице, нужны и опытные воины.

– Ладно, нам больше достанется! – На громоподобный хохот Рагнара обернулись те, кто за общим гвалтом его расслышали.

– Владимир, они не так много там возьмут, – напомнил племяннику Добрыня.

– Тем хуже для Ярополка.

Родня в полутора сотнях верст от Киева, у нее не столь крепкие стены, но у дружины нового киевского князя хватило ума не брать их штурмом. Окружили плотным кольцом, не позволяя подвозить продовольствие и дрова.

И без того, и без другого зимой очень тяжело. Слишком тяжело для небольшого города, который к осаде не готовился, поскольку крепостью не был.

Князь Ярополк пошел на переговоры сам, он был готов отдать все, что имел. И отдал. В том числе жизнь.

Нет, убил его не Владимир, но боярин Блуд, который еще в Киеве убедил своего князя, что нужно бежать из осажденного города, поскольку киевляне только делают вид, что поддерживают, постарался и тут. Князя Ярополка убили, как только тот вышел из комнаты, где беседовал с Добрыней Никитичем. Боярин Блуд проследил, чтобы все прошло как надо.

Он не знал одного: князь Ярополк не сообщил о запасной, неиспользованной части казны, место хранения которой знал лишь его ближний дружинник Варяжко. Ярополк намеревался приказать Варяжко открыть тайну, чтобы самому получить разрешение уйти на юг, но не успел. Отпускать того, кто потом может отомстить, нельзя. Князь был убит, но вот Варяжке удалось бежать. Он вряд ли сумел забрать с собой казну, возможно, она на века осталась лежать в земле, а сам дружинник ушел к печенегам и многие годы успешно воевал против князя Владимира, пока и его не настиг клинок предателя…

Владимир сидел, глядя на пламя свечи и не замечая его.

Услышал шаги Добрыни, поднял голову:

– Ну?

– Его больше нет.

– Больше нет… Больше никого из Рюриковичей, кто мог бы заявить свое право на Киев. Ты рад, дядя, что остался только я?

– Скоро будет еще…

Добрыня присел, протянул к огню озябшие руки.

– Что? Откуда появится?!

– У Ярополка осталась беременная жена.

– Как это? Рогнеда же в Новгороде?

О Рогнеде вспомнил? Добрыня усмехнулся:

– Рогнеда была невестой, а здесь, в Киеве, у него осталась жена. Помнишь глазастенькую девчонку, что князь Святослав Игоревич из похода привез? Все шутил, что Ярополкова невеста будет.

– Помню. Из монастыря какого-то. И что, какая же она жена? Ярополк же крещен, я точно знаю, что крещен.

– Да, но и Наталья крещена. И венчали их, пока в осаде сидели, об этом многие знают.

Князь встал, прошелся по комнате, снова остановился у огня, задумчиво глядя на языки пламени.

– И что я должен с ней сделать? Головой в прорубь, а слуг перебить? Вдруг сына родит? Небось, на сносях?

– Нет, срок маленький. Но ни ее, ни слуг ты перебить не можешь, да и не нужно. Возьми ее женой, что тебе мешает? И объяви дите своим. Если будет сын, так уже который по счету, он тебе мало опасен, к тому же воспитаешь его сам…

– Не хочу! После Ярополка…

– А я тебя с ней спать не заставляю. Женой объяви.

– Хороша хоть? – выдавил не сразу, почему-то казалось уж очень оскорбительным взять женщину после старшего брата.

– Очень хороша. Только учти, что она не виновата ни что сюда привезли, ни что женой сделали. Не мсти ей за брата.

– Она христианка? – схватился за последний довод Владимир.

– Когда это ты спрашивал, какой веры девка? – фыркнул Добрыня.

Наталья не противилась, женой князя Владимира быть не хуже, чем женой князя Ярополка. Увы, не женщине выбирать.

К тому же новый князь хорош собой. Голубоглазый мальчишка, которого Наталья помнила по первому году жизни в Киеве, когда князь Святослав Игоревич привез ее саму, превратился в рослого красивого мужчину. Глаза остались такими же ярко-голубыми с тысячей оттенков от василькового до холодного ледяного, черты лица теперь были иными – мужественными, удивительно привлекательными. Такому вслед оборачивались бы и без красного княжьего плаща на плечах.

К чему же противиться?

Князь объявил Наталью женой, как только узнал, что та носит под сердцем дитя его старшего брата. Это тоже обычно, если родится сын, то станет наследником после самого Владимира.

И сама Наталья хороша, вполне достойна быть княгиней. Лицо, фигура словно выточены из мрамора, большие темные глаза, красивые руки, лебединая шея… Она приняла нового мужа с радостью, хоть тот и не был крещен. Священник благословил, напомнив, что ребенок, который родится, непременно должен быть крещен.

Гречанка с удовольствием ласкала бы кудри князя Владимира и родила ему еще много сыновей и дочерей, но сам князь не слишком ценил ее общество, больше развлекаясь с другими.

– Ему все равно кого брать – княгиню или рабыню?! – возмущалась женщина.

Добрыня в ответ разозлился:

– Да ты будь счастлива, что тебя берет! Мог бы отправить куда-то подальше.

– Никуда не мог, я княгиней была и без него!

– Без него, может, и была, а с ним будешь ли – от тебя зависит. Это у вас, христиан, венчанную жену некуда деть, а у нас запросто – отдаст другому и забудет.

Наталья фыркнула в ответ, как кошка: