Викинг туманного берега

На Русском море кнорр валяло не меньше, но это как в люльке – тебя качают, и ты засыпаешь. Единственное, что мешало, – это сырость. Влага на любом паруснике была повсюду, скрыться от нее было нельзя.

Викингам даже проще было – они не ведали, что это такое – сырые простыни. И объяснять им суть Плющ не рискнул бы – засмеют.

Конечно, и рубахи мокрели. Так, а ветер на что? Обвеет и высушит.

Костя вздохнул, вспомнив Эльвёр. С нее все началось, а теперь девушка далеко, очень далеко. И возвратиться обратно в Вусегард непросто – сорок дней требуется кораблю, чтобы подняться вверх по Непру.

Самое же паршивое заключалось в том, что он и не знал толком, любит или не любит. Ему было хорошо с нею, да, но достаточно ли упругой попы и стройных ножек для того, чтобы признать: «Люблю!»?

Влечение, вожделение – это все присутствует в нем даже сейчас, он томится по гладкому телу Эльвёр, но именно что – телу. А с душой как быть? Классики приучили его, что в любви куда важней духовная компонента. А есть ли она?

И не придумывает ли он себе проблему? Разве влюбленный человек рассуждает о своем чувстве? Сидит такой Ромео и вычисляет степень привязанности к Джульетте…

Любовь, она или есть, или ее нет. Вот только как это понять, если он еще не испытывал «амурных страданий»?

Помучив себя размышлизмами, Костя наконец-то заснул.

Спал беспробудно, а встал ото сна после дружеского тычка Бородина.

– Подъем! – буркнул Роскви. – Эта скоро появится… как ее… розовоперстая Эос.

– Нашелся тут, поклонник творчества Гомера… – пробрюзжал Плющ.

Спать хотелось ужасно. Да еще пригрелся так, а вокруг темно, и даже храпа не слыхать, его плеск волн заглушал.

– Подходим? – хрипло, со сна, спросил Йодур.

– Вроде как… – ответил Хродгейр, сменивший Ульфа за рулевым веслом. – Хадд! У тебя глаза молодые, шагай на нос, высматривай берег.

– Понял!

– Если мы подойдем на рассвете, – стал рассуждать вслух Беловолосый, – то можем застать Эйнара врасплох.

– Если он там.

– А где? Куда ему еще податься? К Тавриде? Так там хазары…

Костя промыл глаза, проморгался, утерся рукавом и поглядел.

Прямо по курсу расстилалась мгла, и было не понять, где кончается море и начинается небо – мутный горизонт терялся в потемках, и все сливалось в первозданный хаос.

Восток выделился серым призрачным светом, предваряя восход, и этого предутреннего сияния хватило, чтобы разделить воду и небеса.

– Земля! – крикнул Хадд. – Вижу землю!

– Прямо?

– Левее бери!

«Рататоск» чуток сменил курс, вот тут-то и Костя приметил темную полоску, что едва-едва кривила горизонт. Земля. Остров Левке.

Как его только не называли – и Левке, и Фидониси, и Змеиным!

Богиня Фетида, по преданию, подняла остров со дна моря для своего сына Ахилла.

Древние эллины послушно посвятили остров Ахиллу и даже возвели в его честь большой храм. Мореходы, что водили свои корабли из Афин в Ольвию, обязательно заходили на остров, дабы поклониться герою, – именно здесь находилась его могила.

Левке обрывался в море скалистыми склонами где в два человеческих роста, а где и выше мачт. Подойти к берегу можно было лишь с севера, туда-то кнорр и направился.

Восток все светлел, обещая скорый восход, но желание Йодура – застать Эйнара врасплох – не исполнилось. Подойдя ближе к берегу, экипаж «Рататоска» увидал, как скейд «Морской ястреб» отчаливает от полуразрушенной пристани.

– Догнать! – взревел Беловолосый.

– Тише, тише, – угомонил его Хродгейр. – Догоним. Куда он от нас денется! Но сначала – кнорр!

– Ты прав, – проворчал Йодур.

– К берегу!

– Не подвох ли? – шибко почесал голову Беловолосый. – Что ж это они «Тангриснир» бросили? Может, все оттуда сняли да перетащили на скейд?

– А как? И куда им все добро девать? Под скамьи?

– Тоже верно… Ну тогда к берегу!

Эваранди с волнением следил за уходившим скейдом. «Морской ястреб» сидел в воде глубоко, но вряд ли за счет сокровищ. Хотя, наверное, часть посольских даров перенесли-таки на скейд.

Обернувшись к Кривому, Костя сказал:

– На кнорре хоть и купцы с охраной, а не воины, но их нельзя оставлять в живых – станут болтать о тех, кто извел посольство.

Хродгейр кивнул:

– Это верно. Посольство должно исчезнуть.

– И мы им в этом поможем! – хохотнул Бьёрн.

«Морской ястреб» уже скрылся за скалами, когда «Рататоск» причалил прямо к борту «Тангриснира».

Еще на подходе Костя видел экипаж – торгаши бежали наперегонки с охранниками. Видимо, не надеялись устоять в морском бою.

– Роскви! Бьёрн! Ульф! И ты, Эйрик. Остаетесь здесь. Все просмотрите, проверьте, не подрубили ли эти днище. В общем, разберитесь! А мы будем чистить остров.

Эваранди перепрыгнул на палубу «Тангриснира», заметив мимоходом, что кожаный полог с трюма сдернут, кое-где тюки вскрыты – видимо, славное купечество, сбегая, кое-что «прихватизировало», надеясь уцелеть.

Ну-ну, надейтесь-надейтесь…

Остров зарос невысокой травой, как где-нибудь в степи, да кустарником. Сплошных зарослей не было, лишь отдельно стоявшие кипарисы ракетировали в небо прилизанными веретенами.

– Хадд! Поднимайся на холм. Оттуда все видно, будешь нам указывать.