Викинги – люди саги. Жизнь и нравы

Так или иначе, но уже с первых шагов IX в. стали создаваться в Исландии сказания (др. — исл. sagur, др. — шв. и др. sagar) не только о королях и героях, но вообще о чем-то заметных людях, семьях и целых родах, что составило особую островную традицию. Потомственные исландцы и сегодня знают свою родословную, нередко ведя ее от первопоселенцев. По мнению авторитетных исследователей, возникла особая «саговая культура» северного общества[28]. Ее наследие глубоко проникло в историческую память скандинавов. Международное сообщество ученых — саговедов более и дольше всего занималось сагами как литературным жанром при изучении фольклора и мифологии. В последние десятилетия усилился интерес к судьбе текстов саг. Но всегда в несравненно меньшей мере проявлялся интерес к сагам как свидетельствам общественной жизни скандинавов в то время, который стал активнее проявляться в последние годы[29].

Многие саги никогда не теряли популярность в Скандинавии, но особенно ценимы они были в эпоху викингов. Одно из многих свидетельств об этом содержится в «Саге об Ингваре Путешественнике». Там рассказывается, в частности, об одном ирландце, попавшем на пороге зимы ко двору шведского короля; король согласился предоставить гостю кров при условии, если тот в течение зимы будет рассказывать саги и развлекать государя и его дружинников. Аналогичную историю (или вариант той же истории) обнаруживаем в «Пряди об исландце-сказителе» (события середины XI в.). Исландец пришел искать покровительство у Харальда Сурового, норвежского конунга; сказал, что знает саги. Король взял его к себе при условии, что тот будет рассказывать саги по первой просьбе королевского окружения. Дружинники расположились к пришельцу, наделили его одеждой, король — оружием. У рассказчика оказалось много работы на Рождество, поскольку тогда часто собирались большие пиры; потом же, как его предупредили, «мало будет времени сидеть и слушать». Исландец особенно волновался, когда рассказывал сагу, видимо им же и составленную, о походах короля Харальда за море. Конунгу сага понравилась, он дал рассказчику «хорошие товары /для торговли?/ и большой толк вышел из этого исландца»[30].

Об умелых рассказчиках саг говорится и в других сказах.

Интерес к сагам как к описанию недавнего великого прошлого пережил взлет в XIII в. (об этом — ниже). Новый подъем внимания к сагам произошел в период скандинавского Ренессанса и шведского «великодержавия», в XVI и, особенно, в XVII в., когда в условиях молодых национальных государств, Реформации и борьбы за национальную церковь разработки национальных идей вышли на первый план в гуманитарном сознании скандинавов. Тогда стали модными «готские древности», началось усиленное собирание древних рукописей, поиски предков среди античных героев, стремление увидеть образцы национальных характеров в эпохе викингов, ввести прошлое региона в главные русла общеевропейской истории.

Интерес к прошлому, к «истокам» стал в Скандинавии всеобщим. Саги и другие произведения языческих времен продолжали играть значительную роль в духовном развитии народов Северной Европы, они стали темой трудов многих историков и писателей XVIII — первой половины XIX столетия. Так, в 1737 г. в Швеции вышла книга переводов саг — «Подвиги северных богатырей». Исландская сага XIII в. о Фритьофе Смелом составила основу поэмы шведа Эсайаса Тегнера (1782–1846), сделавшей его знаменитым. Эта поэма, образец героизации и романтизации прошлого, вскоре же была переведена на многие языки, на русский — в начале 40-х гг. XIX в.; некоторые ее идеи стали интересными для поэта И. Бродского в 60-х гг. XX в. Внимание к фольклору эпохи викингов и самой этой эпохе предопределило и взлет археологических исследований в регионе и на соответствующих территориях континента.

В XIX в. успехи археологии и вспомогательных исторических дисциплин вынудили отказаться от скептического отношения к сагам как собраниям художественного вымысла, оценить их информативность намного выше и обратиться к ним теперь как к своего рода универсальному, хотя и не абсолютно надежному, источнику сведений о прошлом скандинавских народов. В прошедшем столетии (в результате взлета гиперкритицитизма) отношение к сагам как источникам сведений стало скептическим. Но со второй половины XX в., да и сегодня историзм саг снова не подвергается сомнению, хотя определенные их сведения и требуют проверки.

Литературная популярность саг сохраняется поныне, притом не только в кругу ученых и не только среди скандинавских читателей. Саги переведены на многие европейские языки, за рубежом изданы их «облегченные» варианты для юношества, по некоторым из них ставятся пьесы, создаются поэмы, романы, повести, кинокартины и мультфильмы. Саги стали составной частью прочной скандинавской идентичности.