Викинги – люди саги. Жизнь и нравы

Распространенным видом имущественного ущерба и, одновременно, уголовного преступления была в то время потрава чужого пастбища. Из-за этого нередко возникали, прежде всего среди соседей, весьма драматические ситуации, вплоть до убийства. Одна из них, о которой повествует «Сага о людях из Лососьей Долины», заслуживает краткого пересказа. Некий Стейнар приказал своему рабу Грани пасти скот на земле соседа, годи Торстейна сына Эгиля сына Грима Лысого. Обнаружив это, Торстейн убил пастуха. Однако вскоре он увидел на своей земле все то же стадо, которое пас другой раб Стейнара. На этот раз Торстейн сделал вид, что ничего не заметил. Но вот Стейнар за неслыханно большую цену (3 марки серебра!) купил могучего раба Транда, дал ему большую и очень острую секиру с лезвием почти в локоть и поручил пасти скот на земле Торстейна, расправляясь с каждым работником последнего, кто ему попытается помешать, да и с самим хозяином земли. Работник Торстейна пытался уговорить Транда увести скот, объясняя, чья это земля. Но тот ответил, что пасет там, где велел его хозяин, и поэтому его не заботит, чья это земля, лишь бы «луг был лучше». Но тут на поле явился сам Торстейн и, услышав угрозы раба Транда в свой адрес, убил этого раба. Разговор, который затем состоялся между Торстейном и Стейнаром, оказался безрезультатным, так как Стейнар заявил, что будет пасти скот там, где ему захочется, а Торстейн ответил, что в таком случае будет убивать всех его пастухов, одного за другим.

Тогда Стейнар решил возбудить дело об убийстве своих рабов. Для этого ему нужна была поддержка нескольких влиятельных людей, и он обратился к двум соседним годи, пообещав каждому деньги за поддержку на тинге. Они согласились — еще одно подтверждение случаев продажности в то время! Дело было очень серьезное: Стейнар требовал изгнания Торстейна, виновного в убийстве «безвинного» раба (точнее, двух): «Таков был закон в том случае, если у человека убивали рабов и не возмещали убыток к третьему восходу солнца. А два изгнания были равносильны объявлению вне закона». Торстейн не выдвинул встречного иска, но послал людей к своему деду Скаллагриму, у которого тогда проживал и его сын, скальд и воин Эгиль. Затем Торстейн с большим числом провожатых приехал на Поле Тинга, и все они «накрыли свои земляные палатки», завесив сруб сверху и стены. Потом он поставил огромную палатку и разубрал ее как можно лучше. Стейнар также привез с собой много людей и двух своих важных поручителей. Вскоре подъехал и Эгиль с лучшими бойцами и бондами из его округи, которые все были в полном вооружении; они расположились в той самой огромной палатке.

Дел было много, они слушались одно за другим, а когда очередь дошла до убийства рабов Стейнара и тот предъявил свои обвинения, Торстейн, а за ним Эгиль говорили недолго. Эгиль напомнил, что земля [по названию] Анабрекке, на которой стоит хутор Стейнара и его семьи, а также угодья до границы, обозначенной рекой Ланги, были даны ему, Стейнару и его семье, именно Скаллагримом, по соседству со своей землей. И выпас скота на земле внука того, кто эту землю ему предоставил, при всех условиях является нечестным делом, так что убийство его рабов было справедливым. А за поведение самого Стейнара он и его семейство должны расплатиться тем, что съедут с этой земли «до истечения положенных дней перехода». Стейнар, очевидно, некогда был держателем Скаллагрима и, видимо, рассчитывал в случае объявления Торстейна вне закона наложить руку и на его земли. «Ты присвоил его (Торстейна) землю, — говорил Эгиль, — и думал, что Торстейн настолько недостоин своего рода, что позволит тебе ограбить себя!»

Козни Стейнара, таким образом, стали всем понятны, и ему пришлось худо. Его важные заступники отступились от него, причем их репутация оказалась подмоченной из-за согласия участвовать в этом деле на неправой стороне. Стейнар уехал, и, хотя впоследствии он неоднократно делал попытки убить Торстейна, все они оказались неудачными. А Торстейн дал начало большому роду[1696].

То, что «беспричинное» убийство чужого раба могло повлечь за собой лишение убийцы мира, подтверждается и другими фактами[1697], еще раз свидетельствуя о важности слоя лично зависимых людей в Скандинавии эпохи викингов. Но приведенный эпизод интересен еще и тем, что проясняет, хотя и между прочим, и в очень краткой форме, некоторые тогдашние правила и понятия, связанные с судопроизводством, с его порядком. Так, речь в нем идет о возбуждении дела, о сроках досудебного примирения, о том, что добрая слава рода требовала не оставлять оскорбления или ущерб без последствий, об исключении рабов из общих правил, касающихся убийства и его наказания.