Викинги. Скальд

Сьевнар еще постоял, не снимая руки с рукояти меча. Казалось – кто-то выскочит сейчас из мрака, кинется на него. Но все спокойно, только слышно, как где-то капает вода.

Похоже, здесь действительно никого нет, решил он.

Еще немного обвыкнувшись, Сьевнар прошел пещеру из конца в конец, щупая руками перед собой. Обнаружил, что она не так уж и велика – шагов пятьдесят в длину и десять в ширину. Стены – неровные, под ноги подвертывались скользкие камни. Глаза по-прежнему почти ничего не видели.

Опустившись на корточки где-то в углу, он долго сидел неподвижно.

Сонливость, навалившаяся с утра, снова вернулась к нему, чувствовал воин. Ощутимо давила на плечи каменной тяжестью, колола глаза песком между веками, дурманила голову крепче пива… Да, голова уплывала куда-то, и он уплывал вместе с ней, и больше не хотелось ничего – ни делать, ни говорить, ни двигаться… Хотелось только плыть по этому безостановочному течению, мягко покачиваясь на волне… Ни мыслей, ни чувств, ни желаний, пусть все уплывает, все тонет…

Конечно! Это оно!

Сьевнар рывком вскочил на ноги. Выхватил меч от избытка чувств и рубанул клинком мрак собой. Так и полосовал его до тех пор, пока не начал дышать сильно и часто…

Нет, на него по-прежнему никто не нападал, никого не было в этой темной пещере и не могло быть. Потому что рядом с этим не живут ни звери, ни птицы, и никакая другая живность. Все живое засыпает и гибнет, когда рядом это… То-то он вроде бы сразу почувствовал некий сладковато-приторный привкус в воздухе! Почувствовал, но не обратил внимания, что приторность все сгущается и сгущается… Еще бы немного, и он бы совсем не встал…

Значит, вот что это такое – вздох великана! Родичи-поличи тоже называли это похоже. Говорили, мол, так дышит из-под земли могучий богатырь Свят-гора, некогда заточенный богами под землю за непомерную гордыню и силу.

Сьевнар помнил, как ему, маленькому, дядька Ратень показывал особые трещины в скалах, где, якобы, из-под земли сочится особый, невидимый дух, постепенно отравляющий все живое вокруг себя. Мальчик тогда сильно удивлялся окостеневшим трупикам птиц, застывших возле этих трещин. Сьевнар помнил, как они смочили водой две тряпицы и завязали себе рот, нос, чтобы можно было подойти поближе и не нанюхаться.

Этот отравляющий дух стелется по земле, чем выше – тем меньше его, объяснял, помнится, могучий волхв. Но все равно, Любенюшка, если где почувствуешь такой сладковатый привкус, – уходи оттуда. Опасно быть рядом с ним, сам не заметишь – окостенеешь, как эти птицы. Этот дух, мол, особенно часто скапливается в расщелинах и пещерах – там берегись его в первую очередь…

Волхв словно предчувствовал что-то – так настойчиво предостерегал, вспоминал Сьевнар с изрядной долей облегчения.

Когда страшное видишь и понимаешь – это уже половина страха долой. Так говорят!

* * *

Это была странная ночь.

И тяжелая, конечно, кто бы спорил. Но тяжелых ночей, когда не надеешься увидеть рассвет, у него в жизни случалось достаточно. Положа руку на сердце – куда больше, чем хотелось бы. А вот такая странная – впервые.

Нет, сначала – ничего необычного. Определив для себя опасность, Сьевнар понял, как с ней бороться. Оторвав лоскут от одежды, он долго шарил в темноте руками, нащупывая, где течет вода. Нашел, смочил тряпицу, обвязал нос и рот.

Вроде бы полегчало, хотя голова все равно кружилась и перед глазами плавали искорки-светляки. Сладковато-приторный дух теперь был всюду – в волосах, в одежде, внутри него самого, подкатывая тошнотой к горлу. Тело становилось все более слабым и безвольным, невидимая тяжесть наваливалась на плечи, и веки словно слипались.

Но спать нельзя, что угодно – только не спать…

Окостенеешь, как те птицы из прошлого…

Сьевнар часто смачивал водой высыхающую тряпицу, но помогает это или нет – он уже сам не понимал. Только постоянно встряхивал сам себя, заставляя ходить, двигаться и вытягивать шею как можно выше.

Главное – не опускать голову, вспоминал он наставления волхва, этот отравляющий дух все больше по земле стелется, внизу скапливается… Пусть так! Можно и не опускать, если другого средства все равно не знаешь…

Мысли тоже были тяжелыми и тягучими, как и слабеющее тело. Отрава проникала все глубже, чувствовал он.

Потом Сьевнара осенило, что можно встать еще выше. Он ногами нагреб на полу горку камней, вскочил на нее…

А почему камни? Зачем ему камни? Если есть стены, то и камней не нужно! – вдруг сообразил он. Выругал себя, что не сразу сообразил.

Первый раз он неудачно полез на стену. В темноте быстро сорвался, разбил колено, ободрал локоть. Второй раз Сьевнар карабкался медленнее, долго щупал, за что схватиться и куда ставить ногу. Ему удалось забраться достаточно высоко. Дышать вроде бы действительно стало легче.

Смешная, наверное, картина! Вошел бы кто с факелом – удивился бы, – представил он. В абсолютно пустой пещере висит под потолком человек. Раскорячился, как лягушка в молочном кувшине, цепляющаяся за глиняные стенки… А чего висит?

Смешно…