Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя

– Куда я еду?.. – спрашивал он сам себя. – Что буду делать? Один… совсем один… без семьи… без друзей… Эх! – вскричал он вдруг и пришпорил свою лошадь, которая, не найдя ничего печального в крупном отборном овсе Пьерфонского замка, воспользовалась знаком всадника, чтобы выказать свою веселость, промчавшись галопом добрых две мили. – В Париж!

На другой день он был в Париже.

Все путешествие заняло у него десять дней.

Глава 19. ЧТО Д'АРТАНЬЯН СОБИРАЛСЯ ДЕЛАТЬ В ПАРИЖЕ

Лейтенант остановился на Ломбардской улице, перед лавкой под вывеской «Золотой пестик».

Человек добродушной наружности, в белом переднике, пухлою рукою гладивший свои седоватые усы, вскрикнул от радости при виде пегой лошади.

– Это вы, господин лейтенант, вы? – воскликнул он.

– Здравствуй, Планше, – отвечал д'Артаньян, нагибаясь, чтобы войти в лавку.

– Скорей, – вскричал Планше, – возьмите коня господина д'Артаньяна.

Приготовьте ему комнату и ужин!

– Благодарю тебя, Планше. Здравствуйте, друзья мои, – сказал д'Артаньян суетившимся приказчикам.

– Позвольте мне отправить кофе, патоку и изюм? – спросил Планше. Это заказ для кухни господина суперинтенданта.

– Отправляй, отправляй!

– В одну минуту все будет кончено, а там – ужинать.

– Устрой-ка, чтоб мы ужинали одни, – попросил д'Артаньян. – Мне надо поговорить с тобою.

Планше многозначительно поглядел на своего прежнего господина.

– О, не бойся, – прибавил мушкетер. – Никаких неприятностей.

– Тем лучше! Тем лучше!

И Планше вздохнул свободнее, а д'Артаньян без церемоний сел в лавке на мешок с пробками и стал рассматривать все вокруг.

Лавка была богатая; в ней стоял запах имбиря, корицы и толченого перца, заставивший д'Артаньяна расчихаться.

Приказчики, обрадованные обществом такого знаменитого вояки, мушкетера и приближенного самого короля, принялись за работу с лихорадочным воодушевлением и обращались с покупателями с презрительной поспешностью, которая кое-кем была даже замечена.

Планше принимал деньги, подводил счета и в то же время осыпал любезностями своего бывшего господина.

С покупателями Планше обращался несколько фамильярно, говорил отрывисто, как богатый купец, который всем продает, но никого не зазывает.

Д'Артаньян отметил это с удовольствием, которое мы объясним потом подробнее. Мало-помалу наступила ночь. Наконец Планше ввел его в комнату в нижнем этаже, где посреди тюков и ящиков стоял накрытый стол, ждавший двух Собеседников.

Д'Артаньян воспользовался минутою покоя, чтобы рассмотреть Планше, которого он не видал больше года. Умница Планше отрастил небольшое брюшко, но лицо у него пока не расплылось. Его быстрые, глубоко сидящие глаза блестели по-прежнему, и жирок, который уравнивает характерные выпуклости лица, еще не коснулся ни его выдающихся скул, выражавших хитрость и корыстолюбие, ни острого подбородка, говорившего о лукавстве и терпении. Планше сидел в столовой так же величественно, как в лавке; он предложил своему господину ужин не роскошный, но чисто парижский: жаркое, приготовленное в печке у соседнего булочника, с овощами и салатом, и десерт, заимствованный из собственной лавки. Д'Артаньяну очень понравилось, что лавочник достал из-за дров бутылку анжуйского, которое д'Артаньян предпочитал всем другим винам.

– Прежде, – сказал Планше с добродушной улыбкою, – я пил ваше вино; теперь я счастлив, что вы пьете мое.

– С божьей помощью, друг Планше, я буду пить его долго, потому что теперь я совершенно свободен.

– Получили отпуск?

– Бессрочный!

– Как! Вышли в отставку? – спросил Планше с изумлением.

– Да, ушел на отдых.

– А король? – вскричал Планше, воображавший, что король не может обойтись без такого человека, как Д'Артаньян.

– Король поищет другого… Но мы хорошо поужинали, ты в ударе и побуждаешь меня довериться тебе…» Ну, раскрой уши!

– Раскрыл.

Планше рассмеялся скорее добродушно, чем лукаво, и откупорил бутылку белого вина.

– Пощади мою голову.

– О, когда вы, сударь, потеряете голову…

– Теперь она у меня ясная, и я намерен беречь ее более чем когда-либо. Сначала поговорим о финансах… Как поживают наши деньги?

– Великолепно. Двадцать тысяч ливров, которые я получил от вас, у меня в обороте; они приносят мне девять процентов. Я вам отдаю семь процентов, стало быть, еще зарабатываю на них.

– И ты доволен?

– Вполне. Вы привезли еще денег?

– Нет, но кое-что получше… А разве тебе нужны еще деньги?

– О нет! Теперь всякий готов мне ссудить, я умею вести дела.

– Ты когда-то мечтал об этом.

– Я подкапливаю немного… Покупаю товары у моих нуждающихся собратьев, ссужаю деньгами тех, кто стеснен в средствах и не может расплатиться.

– Неужели без лихвы?

– О, господин! На прошлой неделе у меня было целых два свидания на бульваре из-за слова, которое вы только что произнесли.

– Черт подери! Неплохо! – промолвил д'Артаньян.

– Меньше тринадцати процентов не соглашаюсь, – отозвался Планше, таков мой обычай.

– Бери двенадцать, – возразил д'Артаньян, – а остальные называй премией и комиссионными.

– Вы правы, господин. А какое же у вас дело?

– Ах, Планше, рассказывать о нем долго и трудно.