Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя

– Вот именно. Если ваше величество желаете, скажем, просить у Карла Второго (я ведь только предполагаю, мне решительно ничего не известно) союза для того, чтоб вести войну… тогда советницы короля, которых в настоящее время семь, а именно: мадемуазель Стюарт, мадемуазель Уэллс, мадемуазель Гуин, мисс Орчей, мадемуазель Цунга, мисс Даус и графиня Кестльмен, убедят короля, что война стоит дорого и что лучше давать балы и ужины в Гемптон-Корте, чем снаряжать линейные корабли в Портсмуте или Гринвиче.

– И тогда вас ждет неудача?

– О, эти дамы срывают любые переговоры, если только эти переговоры ведутся не ими.

– Знаете, какая мысль осенила меня?

– Нет. Поделитесь ею.

– Мне кажется, что, поискав хорошенько возле себя, вы, быть может, нашли бы советницу, которую повезли бы с гобой к королю и которая своим красноречием победила былую волю семи остальных.

– Это действительно удачная мысль, ваше величество, и я уже думаю, кто бы мог подойти к этой роли.

– Подумайте, и вы найдете, конечно.

– Надеюсь.

– Необходимо, чтобы это была красивая женщина: ведь приятное лицо стоит большего, чем безобразное, разве не так?

– Безусловно.

– Нужен живой, смелый, находчивый ум.

– Разумеется.

– Нужна знатность… ее, впрочем, требуется не так уж много, ровно столько, чтобы без неловкости подойти к королю, но не столько, чтобы знатность происхождения могла сдерживать в стеснять.

– Очень справедливо.

– И… надо, чтобы она хоть немного умела говорить по-английски.

– Бог мой! Кто-нибудь вроде мадемуазель де Керуаль, например, – оживленно проговорила принцесса.

– Ну да, вот вы и нашли… ведь это вы сами нашли, сестра моя, – обрадовался Людовик XIV.

– Я увезу ее, и я думаю, что ей не придется жаловаться на это.

– Конечно, нет; поначалу я назначу ее полномочною обольстительницей, а затем к ее титулу присоединю и поместья.

– Превосходно.

– Я уже вижу вас в дорожной карете, дорогая сестрица, и совершенно утешенной во всех ваших печалях.

– Я уеду при соблюдении двух условий. Первое – я должна знать, какого рода переговоры я буду вести.

– Сейчас сообщу. Вы знаете, что голландцы ежедневно в своих газетах поносят меня; их республиканские замашки я дольше терпеть не намерен. Я не люблю республик.

– Это понятно, ваше величество.

– Я с досадою вижу, что эти владыки морей (это они сами себя так величают) мешают французской торговле в Индии и их корабли вскоре вытеснят нас из всех европейских портов; подобная сила, и притом в таком близком соседстве, мне очень не по душе, дорогая сестра.

– Но ведь они ваши союзники?

– Вот почему они поступили весьма опрометчиво, выбив медаль, которая изображает Голландию, останавливающую, как Иисус Навин, солнце, и снабдив ее надписью: «Солнце, остановись предо мною». Это отнюдь не по-братски, не так ли?

– А я думала, что вы уже забыли про этот пустяк.

– Я никогда ничего не забываю, сестра моя. И если мои подлинные друзья, каков ваш брат Карл, захотят присоединиться ко мне…

Принцесса задумалась.

– Послушайте, – сказал Людовик XIV, – можно поделить владычество над морями, и раз Англия терпела уже подобный раздел, то разве я хуже голландцев?

– Этот вопрос будет обсуждать с королем Карлом мадемуазель де Керуаль.

– А в чем состоит ваше второе условие, сестра моя?

– В согласии принца, моего мужа.

– Оно будет дано.

– Тогда я еду, брат мой.

Услышав эти слова, Людовик XIV повернулся к тому углу зала, где находились Кольбер с Арамисом и д'Артаньяном, и подал своему министру условленный знак.

Тогда Кольбер, резко прервав начатый разговор, обратился к Арамису:

– Господин посол, давайте поговорим о делах.

Д'Артаньян тотчас же удалился. Од подошел к камину, откуда можно было услышать все то, что король будет говорить своему брату, который в сильнейшем беспокойстве направлялся ему навстречу.

Лицо короля оживилось. На нем была видна непреклонная воля, которой во Франции уже никто не перечил и которая вскоре не будет встречать отпора во всей Европе.

– Принц, – заявил король своему брату, – я недоволен шевалье де Лорреном. Вы его покровитель, посоветуйте ему в течение нескольких месяцев попутешествовать.

Словно снежная лавина в горах, эти слова свалились на принца, обожавшего своего фаворита и сосредоточившего на нем всю свою нежность.

Он воскликнул:

– Чем шевалье мог разгневать ваше величество?

И бросил яростный взгляд на принцессу.

– Я сообщу вам об этом, когда он уедет, – отвечал невозмутимо король.

– А также когда принцесса, ваша супруга, отбудет в Англию.

– Принцесса в Англию! – пробормотал пораженный изумлением принц.

– Через неделю, брат мой, а куда мы с вами поедем, я оповещу вас позднее.

И, подарив принца улыбкой, чтобы подсластить горечь двух столь внезапных известий, король круто повернулся на каблуках и отошел от него.

В это время Кольбер продолжал разговор с герцогом д'Аламеда.