Виконт де Бражелон, или Еще десять лет спустя. Части 1, 2

Вот в двух словах сеть мелких интересов и интриг, соединявшая Блуа с Орлеаном и Орлеан с Парижем; они должны были привести бедную Луизу де Лавальер в Париж, где ее появление вызвало такие крупные перемены; уходя из комнаты Оры под руку с матерью, она не подозревала, какая необычайная судьба ожидала ее.

Что касается старичка Маликорна — мы имеем в виду орлеанского старшину, — то он разбирался в настоящем не лучше, чем иные в будущем. Когда он ежедневно прогуливался после обеда от трех до пяти часов на площади св. Екатерины в своем сером платье, сшитом по моде времен Людовика XIII, и в суконных туфлях с большими бантами, ему и в голову не приходило, что это он оплачивал все взрывы смеха, все тайные поцелуи, перешептывания, все эти ленты и сокровенные планы, цепь которых тянулась на сорок пять льё от Блуаского замка до Пале-Рояля.

XXXII МАНИКАН И МАЛИКОРН

Как мы уже сказали, Маликорн отправился к своему другу Маникану, временно удалившемуся от света в город Орлеан. Тот как раз собирался продать последний приличный костюм, который у него остался.

За две недели перед тем Маникан взял у графа де Гиша сто пистолей, совершенно необходимых ему, чтобы приготовиться к походу, то есть к путешествию в Гавр, навстречу принцессе. А три дня тому назад он выудил у Маликорна пятьдесят пистолей в виде вознаграждения за патент для Монтале.

Он истратил все эти деньги, и никаких поступлений больше не предвиделось. Ему оставалось только продать свой прекрасный, восхищавший весь двор костюм из сукна и атласа, вышитый золотом, с золотыми галунами. Но чтобы продать этот костюм, Маникану пришлось лечь в постель.

Вынужденный по меньшей мере целую неделю обходиться без танцев и игр, Маникан пребывал в унынии. Он ждал ростовщика, когда к нему вошел Маликорн.

У Маникана вырвался крик отчаяния.

— Как, — сказал он с непередаваемой тоской, — опять вы, милый друг?

— О, вы весьма любезны, — ответил Маликорн.

— Видите ли, я ждал денег, а вместо этого явились вы.

— А что, если я принес вам деньги?

— Тогда дело другое. Милости прошу, дорогой друг.

И он протянул руку, но не Маликорну, а за его кошельком.

Маликорн сделал вид, что не понял, и подал ему руку.

— А деньги? — спросил Маникан.

— Сначала, дорогой друг, заработайте их.

— А как?

— Нужно встать с постели и немедленно отправиться к графу де Гишу.

— Встать? — удивился Маникан, потягиваясь на кровати. — Ну нет!

— Значит, вы продали всю свою одежду?

— У меня остался один камзол, и даже самый нарядный, но я жду покупателя.

— А панталоны?

— Они перед вами на стуле.

— Ну, раз у вас остались панталоны и камзол, надевайте их, велите седлать лошадь — и в путь.

— И не подумаю.

— Почему?

— Но разве вы не знаете, что граф де Гиш в Этампе?

— Нет, я думал, что он в Париже; значит, вместо тридцати льё вам придется проехать всего четырнадцать.

— Вы неподражаемы! Если я проеду в этом платье четырнадцать льё, его уже нельзя будет потом надеть, и вместо того, чтобы продать костюм за тридцать пистолей, мне придется уступить его за пятнадцать.

— Уступайте за какую угодно цену, но мне нужен второй патент на должность фрейлины.

— Для кого? Или у Монтале есть двойник?

— Как вы коварны! Это вы проматываете два состояния: мое и графа де Гиша.

— Вернее, графа де Гиша и ваше.

— Это правда, по месту и почет; но вернемся к патенту.

— Друг мой, к принцессе назначат только двенадцать фрейлин. Я уже достал для вас то, что оспаривали около тысячи двухсот девиц, и для этого мне пришлось пустить в ход всю мою дипломатию…

— Знаю, вы действовали геройски, милый друг.

— Знаете, сколько было хлопот? — сказал Маникан.

— О, мне об этом незачем говорить! Когда я буду королем, обещаю вам…

— Что вы будете именоваться Маликорном Первым?

— Нет, обещаю назначить вас суперинтендантом моих финансов, но сейчас не об этом идет речь.

— К сожалению.

— Мне нужно достать второе место фрейлины.

— Если бы вы, мой друг, обещали мне небеса, я не двинулся бы с места.

В кармане Маликорна зазвенели монеты.

— Здесь у меня двадцать пистолей, — заметил Маликорн.

— А что вы хотите с ними сделать?

— Ах, — ответил немного раздосадованный Маликорн, — может быть, я хочу их прибавить к тем пятистам, которые вы уже должны мне.

— Вы правы, — согласился Маникан и снова протянул руку, — если так, я могу их принять. Давайте!

— Погодите же. Протянуть руку — этого мало.

Скажите: получу я от вас патент за двадцать пистолей?

— Конечно. Сегодня же.

— О, берегитесь, господин Маникан, вы берете на себя слишком много, я не прошу у вас такой жертвы. Тридцать льё в один день — это слишком: вы убьете себя.

— Для меня нет ничего невозможного, когда надо оказать дружескую услугу. Сколько льё до Этампа?

— Четырнадцать.

— Я предлагаю вам пари на двадцать пистолей.

— Какого рода?

— Вы говорите, что до Этампа четырнадцать льё, значит, туда и обратно двадцать восемь?

— Без сомнения.

— Положим четырнадцать часов на эти двадцать восемь льё, час на свидание с графом де Гишем и час на то, чтобы он написал принцу. Всего выходит шестнадцать часов.

— Вы считаете, как Кольбер.

— Сейчас полдень.

— Половина первого.