Виктор Гюго

Философия истории Гюго отчетливо проявилась в картине баррикадных боев, составляющей одну из наиболее замечательных частей романа «Отверженные».

На баррикаде во время июньского республиканского восстания 1832 г. встречаются три очень разных персонажа. Это сознательный республиканец и вдохновитель восстания Анжольрас; затем студент Мариус, в котором Гюго воплощает духовную драму и идейные метания своей собственной юности, наконец, дитя парижской улицы — бездомный мальчишка Гаврош. Все они действуют в совершенно конкретной исторической обстановке, в которой назревало восстание 32-го года, и именно это восстание по-настоящему проявляет их характеры.

Гюго точно воспроизводит революционные настроения начала 30-х годов, показывая неудовлетворенность народа результатами июльской революции 1830 г., которую сам автор считал «куцей», «остановившейся на полдороге», ибо, свергнув феодальную династию Бурбонов, она не пошла далее буржуазной монархии Луи-Филиппа. Он описывает различные политические партии, сталкивающиеся между собой в этот сложный период: тут были и роялисты, и бонапартисты, и хартисты, и орлеанисты, и анархисты, и наконец республиканцы, представленные в романе Гюго Анжольрасом и его товарищами из «общества друзей азбуки» (АВС — звучащее, как abaiss*, т. е. униженный, обездоленный и т. д.). Особую роль отводит Гюго молодым людям из этого общества, которых он называет «родными сынами французской революции» («самый легкомысленный из них становился серьезным, произнося «восемьдесят девятый год»); писатель показывает их идейные искания, споры, пути прихода передовой интеллигенции к союзу с рабочим классом, который, как это хорошо понимает Гюго, является ведущей революционной силой.

Духовную эволюцию молодого поколения, которому в конце 20-х и начале 30-х годов было немногим более двадцати, Гюго прослеживает на примере Мариуса. Это Сложный и многогранный характер, играющий важную роль в концепции «Отверженных». Описывая драматический разрыв Мариуса с его дедом — старым консерватором Жильнорманом и «открытие» отца — полковника Понмерси, который отдал жизнь служению «наполеоновскому мечу», Гюго 60-х годов, давно уже преодолевший бонапартистские иллюзии собственной юности, критически замечает, что, «восторгаясь гением», Мариус заодно «восторгался и грубой силой». В дальнейшем Гюго проводит Мариуса по пути политического прозрения, который он прошел сам.

Мариус, влюбленный в Козетту, Мариус, интимный дневник которого является типичным образцом романтического лиризма, где любовь трактуется как «небесное и священное» единство двух существ, как «звездные лучи», проникающие в души, недоступные для грубых страстей, очень близок романтическим героям из драм Гюго 30-х годов. Однако этого романтического героя автор ставит здесь в реальную обстановку и заставляет приобщиться к передовым политическим движениям его времени. Он приводит его в «Общество друзей азбуки» и делает одним из героических защитников июньской баррикады. А пламенный Анжольрас завершает его политическую эволюцию, разрешая сомнения, возникшие в душе Мариуса: что справедливее? Культ Наполеона, к которому он пришел, отбросив роялистские иллюзии, или же новые республиканские идеалы, провозглашаемые его молодыми друзьями? Вслед за Анжольрасом Мариус от идеализации Империи приходит к защите республиканской баррикады.

В образе Мариуса с его постепенным идейным возмужанием под воздействие конкретной жизненной обстановки особенно наглядны уроки реализма, которые автор «Отверженных» вобрал в свое творчество во второй половине века. В образе же Анжольраса, представленного в романе со сложившимся миросозерцанием («целомудренная, здоровая, стойкая, прямая, суровая, искренняя натура… человек с крепким душевным костяком», — говорит про него писатель) воплотилось характерное для Гюго понимание неизбежности революции, выраженное со всем блеском романтической патетики. Не случайно республиканские герои 1832–1834 гг., которые, по словам Энгельса, были тогда действительно представителями народных масс[68], вошли в произведения крупнейших французских романистов как реалистического, так и романтического направления. Не только Гюго и Жорж Санд в «Орасе», но и Бальзак в «Утраченных иллюзиях» изобразили их как лучших людей своего времени.

Напоминающий Сен-Жюста и, по мысли Гюго, непосредственно продолжающий традиции 93-го года, Анжольрас сочетает в себе гуманистическую мечту и суровую непреклонность, способность к состраданию и непримиримость к врагам. Об этом говорит все его поведение на баррикаде: казнь полицейского шпиона, пытавшегося скомпрометировать революционную борьбу, и суровое наказание, которому он сам подвергает себя за убийство человека; наконец, знаменитая речь «с высоты баррикады», представляющая собой образец революционной патетики и социальной утопии самого автора «Отверженных».