Виктор Гюго

За кровопролитием и насилием, неизбежными для революционного восстания, гуманист Гюго сумел разглядеть великую цель — благородную битву за всечеловеческое счастье, вложив в уста Анжольраса прекраснейшую апологию революции, которую когда-либо создавала художественная литература XIX в.

«Граждане, что бы с нами ни случилось нынче, ждет ли нас поражение или победа, — все равно, мы творим революцию. Подобно тому, как пожары озаряют весь город, революции озаряют все человечество», — говорит Анжольрас с высоты баррикады, за несколько часов до ее гибели вдохновенно мечтая о будущем, которое он и его товарищи хотят завоевать людям: «Граждане, девятнадцатый век велик, но двадцатый будет счастливым веком… Не будет больше голода, угнетения, проституции… Настанет всеобщее счастье… Друзья, мы живем в мрачную годину, и я говорю с вами в мрачный час, но этой страшной ценой мы платим за будущее. Революция — это наш выкуп. О, человечество будет освобождено, возвеличено и утешено! Мы заверяем его в том с нашей баррикады… Братья, кто умрет здесь — умрет в сиянии будущего, и мы сойдем в могилу, всю пронизанную лучами зари» (8, 28–30).

Совсем иными художественными средствами создан третий герой июньской баррикады — маленький Гаврош, революционный пыл которого вызван отнюдь не патетическим устремлением к идеалу, как у Анжольраса, и не идейной эволюцией, как у Мариуса, а просто его социальным положением нищего и беспризорного ребенка, не имеющего ни крова, ни пропитания и инстинктивно ненавидящего сытых буржуа. Ни в малейшей степени не романтизируя Гавроша, Гюго создает незабываемый — героический и трогательный — образ парижского гамена.

Любовь к детям — одна из характерных черт гуманизма Гюго, особенно ярко воплощенного в «Отверженных». Маленькая Козетта, оставленная на попечение хищного семейства Тенардье, которое превратило ее в свою беззащитную жертву; Гаврош, живущий фактически на улицах Парижа; его маленькие братишки, также вышвырнутые на улицу и оказавшиеся еще более беззащитными, чем он сам, — истории этих детских жизней составляют сами по себе красноречивые страницы романа.

Но это не все. Третья часть «Отверженных» открывается главой, целиком посвященной проблеме детской беспризорности, и она не случайно называется «Париж, изучаемый по его атому». Ибо для Гюго уличный мальчишка, гамен, представляет собой типический парижский характер. Такое понимание гамена позволяет писателю всемерно углубить поставленную проблему беспризорного детства.

Интересно, что Гюго связывает своего гамена с раблезианскими традициями во французской культуре («С него сталось бы присесть под кустик и на Олимпе; он мог бы вываляться в навозе, а встать осыпанным звездами. Парижский гамен — это Рабле в миниатюре» — 7, 10). Именно в характеристике гамена проявляется юмор Гюго, которым в романе «Собор Парижской богоматери» окрашена фигура незадачливого поэта Гренгуара. С ласковой улыбкой писатель рассказывает, что гамен обожает уличный шум, что он рад всякому скандалу и терпеть не может попов. Две вещи, которые он страстно желает, но никак не может достигнуть, — это «низвергнуть правительство и починить свои штаны». Именно в таких выросших в нищете мальчишках автор подмечает зародыш бунта и готовность драться за революцию. «Пути его развития неисповедимы, — говорит Гюго. — Вот он играет, согнувшись, в канавке, а вот уже выпрямляет спину, вовлеченный в восстание. Картечи не сломить его дерзости: миг — и сорви-голова становится героем» (7, 20).

Гаврош показан на страницах романа в самых многообразных связях с окружающим его миром. Он постоянно поддразнивает и высмеивает лавочников, опекает нищих ребятишек и беспомощных стариков. Веселый, дерзкий, острый на язык, злой со злыми и трогательно добрый с беззащитными, он, не задумываясь, бросает озябшей нищенке единственную теплую вещь из своей жалкой одежонки, но не может допустить, чтобы кошелек с деньгами, великодушно подаренный Жаном Вальжаном наглому воришке, достался этому дрянному человеку: он тут же похищает у вора незаслуженный подарок, чтобы вручить его старику Мабёфу, доведенному нищетой до полного отчаяния.

Во всех словах и поступках Гавроша чувствуется ненависть к буржуа. «До чего они жирные, эти самые рантье! Знай едят. Набивают себе зобы до отказа. А спросите-ка их, что они делают со своими деньгами? Они их прожирают, вот что! Жрут, сколько влезет в брюхо», — презрительно бросает маленький бунтарь вслед тучным домовладельцам после того, как сам он только что уступил двум голодным ребятишкам свой единственный пирожок. «Держитесь, буржуа, вы у меня зачихаете от моих зажигательных песенок», — выкрикивает он, отправляясь на баррикаду. Писатель недаром вводит в роман и противопоставляет Гаврошу его сверстника — откормленного и изнеженного отпрыска буржуазного семейства. Подлинной издевкой над эгоистическим благополучием буржуа является голодное, но вольное житье Гавроша, наделенного и детской непосредственностью, и горячим сердцем, способным откликаться на любое человеческое горе.