Виктор Муравленко

Уже потом, когда память события жизни перебирает как четки, Клавдия Захаровна, улыбаясь, говорила, что она самая счастливая женщина. Любимый муж, два замечательных сыночка, внук и две внучки — о каком еще большем счастье можно мечтать? В жизни всегда поровну и счастья, и горя. Счастья желаешь и добиваешься, а горе само приходит. Мудрая женщина! Глаза заплаканные, а, улыбаясь, говорит: «Сама от себя спасаюсь»…

Горя в этой семье было «через край». Когда Валерий, попавший в аварию, умирал и медики жизнь ему не гарантировали, Клавдия Захаровна поседела. Каждая секунда на протяжении шести месяцев могла стать роковой. И все эти бесконечные секунды мама была рядом с сыном. И победила — выходила и на некоторое время вырвала его из объятий смерти.

Потом она радовалась, глядя, как потомственный нефтяник, внук Алешка (шести месяцев от роду) обживал гостиницу «Заря» («соня на подушке»). Порода в нем была муравленковская: глазки черные, как сливы, улыбчивый. Он хорошо уже знал руки бабушки. Она не доверяла молодым родителям — ведь Алеша родился с патологией. Заботы о жизни и лечении ребенка полностью легли на Клавдию Захаровну. Она — и няня, и медсестра, и повар, и воспитатель, и прачка… А бытовую технику-помощницу установить негде было — размеры квартиры-«хрущевки» не позволяли.

«Маленькое счастье» росло на глазах Клавдии Захаровны, лепило свои армии из пластилина, мыло пол духами бабушки, бегало хвостиком за своим дядей Сережей, пряталось от дедушки за бабушку и кричало: «Витя, Витя, я здесь!» Счастливое время! Но оно вновь было не долгим. Валерий… Он умер на руках у мамы. Вернулся с севера, пришел к маме на обед, поиграл с сынишкой и… ушел из жизни. Красивый, умный, как мама, улыбчивый. Добрый, открытый для всех, душа чистая, светлая. Трудяга, любимец друзей и всего коллектива.

И только один Виктор Иванович знал, как коротка будет жизнь Валерия, — врачи предупредили. Невозможно представить мысли, которые выедают душу в ожидании неотвратимой беды. Знал он и о конечном, трагическом пути Алеши. Как мог, оберегал эти страшные тайны. Как-то сказал: «Смотрю на него, радуюсь, а душа плачет». И эту свою боль он унес с собой.

В последние ее годы жизненные силы давали Клавдии Захаровне две маленькие внучки: Маруся, как звал ее Виктор Иванович — Моя Русь, и Виктория, которую назвали в честь деда Виктора. Клавдия Захаровна говорила: «Всегда хотели девочек, и Сережа с Ниной нам это счастье подарили». Внучки стали ее жизненным стержнем, но три инфаркта и два инсульта сделали свое дело. Клавдия Захаровна ушла из жизни, как и хотела, — летом…

И теперь они покоятся вместе, на Червишевском кладбище под Тюменью — четыре могилы: Виктора Ивановича, Валерия, Алексея и Клавдии Захаровны. А перед памятником Муравленко будто в почетном карауле выстроились буровые долота. И кажется, что вот-вот хлынут фонтаны нефти. Это как символ того труда, той профессии, которой Виктор Иванович посвятил всю свою жизнь. И победил в ней. А в смысле вечном — победил и смерть. Потому что такие люди не исчезают в никуда. Они на все времена становятся живыми и спасительными маяками в этом бушующем и часто гибельном житейском океане.

Николай Александрович выключил вентилятор — толку от него не было никакого, только гонял пыль по квартире. А жарко и душно было по-прежнему.

— А сестра Виктора Ивановича? — спросил вдруг Алексей, который и сам уже незаметно становился пытливым биографом Муравленко.

— Тамара вышла замуж за полковника Советской армии, — охотно отозвался Чишинов. — Некоторое время жила и работала в Германии. Умерла до перестройки. А ее дочь, Аля, стала переводчицей. В Индии. Родственных связей они никогда не теряли, переписывались. А уж если выпадали редкие встречи, то это был настоящий праздник. Все они были дружны друг с другом, одна большая семья, муравленковская. Но ты знаешь, у Виктора Ивановича, по существу, было гораздо больше детей.

— Как это? — не понял юноша.