Виктор Муравленко

Это «нелегкое время» и проявилось в конце его жизни. Виктора Ивановича Муравленко, к которому Сафиуллин относился как к отцу (его родной отец погиб под Сталинградом), уже не было. С «Главтюменнефтегазом» творилось что-то неладное. Начальники менялись как перчатки, через каждые два года, а дела шли всё хуже и хуже, объемы добычи нефти резко падали. С новыми руководителями, мало интересующимися или мало разбирающимися в проблемах бурения, Сафиуллину работалось трудно.

Кроме того, московские чиновники из Министерства нефтяной промышленности и правительства совершали непоправимые ошибки: дело шло к дроблению главка на производственные объединения, тресты. Да и сам Мидхат Назифуллович стал часто болеть, работал уже без былого азарта и прежней инициативы. Со смертью Муравленко, без преувеличения, всё пошло как-то наперекосяк. В 1983 году Сафиуллина перевели на менее ответственную должность заместителя Сибирского научно-исследовательского института нефтяной промышленности (СибНИИНП). Это было явное понижение. Но и здесь он занимался своей излюбленной темой — проблемами наклонно направленного бурения, готовил докторскую диссертацию. Рядом оставались верная жена, дочери. Но, наверное, его продолжало тянуть к практической работе, ведь он был «неугомонным деятелем», оптимистом, жизнелюбом. Перед «кончиной» «Главтюменнефтегаза», излюбленного детища Муравленко, ушел из жизни и Мидхат Назифуллович Сафиуллин, как раз был самый разгар горбачевской говорильни и «ускорения».

А как не вспомнить среди первых сподвижников Муравленко Авзалитдина Гизятулловича Исянгулова, который приехал в Тюмень на два года раньше и был назначен директором Шаинской конторы бурения? Он так же, как и Сафиуллин, был башкиром, и заканчивали они один и тот же Уфимский нефтяной институт. Жили тогда нефтяники в двух старых пароходиках, которые еле доползли к берегу Конды из Тюмени. Назывались они — «Жан Жорес» и «Комсомолец». Памятные, исторические названия для старожилов Урая. Но самого Урая еще и в помине не было. В пароходиках находилось и общежитие, и штаб Исянгулова, и клуб, и столовая — всё вместе. Словом, и культурный и административный центр будущего города. А на берегу сколачивали бараки, балки, устанавливали вагончики, расчищали первую улицу. Буровые бригады башкирских мастеров Петрова и Шакшина, вооружившись топорами и пилами, расчищали строительные площадки в тайге. Именно они стали первыми строителями Урая. А кто перезимовал два раза — тот уже считался старожилом. Между этими буровыми бригадами устроили соревнование. Учитывались не пробуренные в глубь земли метры, а квадратные метры жилой площади; приз такой: кто больше построит жилья, тот получит первый буровой станок и право на почетное бурение скважины на берегу Конды.

Именно с Урая начал в сентябре 1965 года свое знакомство с Тюменским Севером Виктор Иванович Муравленко. Именно здесь когда-то поднялся первый фонтан сибирской нефти, тут было начало, исток великой нефтяной эпопеи. Самолет приземлился тогда на расчищенной площадке, среди тайги и болот. Поселок Урай за три месяца до этого уже получил городской статус. Уже стояли у причала краны, баржи, буксиры и два этих исторических пароходика. И даже отходили танкеры с первой шаимской нефтью. А Исянгулов показывал Муравленко «город»: коренастые брусчатые дома с крылечками, деревянные «восьмиквартирки», детсад, размещавшийся в приземистом бараке, где было полно игрушек, будущую школу, еще строящиеся магазины и клуб. Виктор Иванович отмечал что-то в своей записной книжке, беспокоился: не будет ли холодно зимой, хватит ли малышам овощей и фруктов? Затем поехали знакомиться с буровым хозяйством. Добраться туда можно было только на вездеходах — по болотной топи, через вывороченные корневища.

— Надо строить дороги! — сказал тогда Муравленко. — Будут дороги — будет и нефть. Дороги — вот тот кит, на котором мы выстоим.

А как строить на такой почве? Исянгулов погрузил шест в торфяную стлань. Он вошел легко, будто в воду. Но Муравленко знал, что существует рецепт строительства «болотных дорог». Делается это так: почву выторфовывают, заполняют пустоту песком, возводят насыпь, закрепляют бетонными плитами. Но где взять песок, щебень? Километр такой трассы стоит миллион рублей. Это огромные деньги. Ежели к каждой буровой прокладывать такую дорогу, то «черное золото» станет золотым, в буквальном смысле слова. Нерентабельно. И тогда вместе с Исянгуловым они придумали выход, взяв на вооружение советы местных охотников-ханты.