Виктор Розов. Свидетель века

Тем более трудно представить, что молодого драматурга увлечет ныне аналогичный жизненный сюжет.

Виктора Розова привлек, увлек, искренне взволновал.

Часто говорят, и не без основания, о какой-то загадке розовских пьес. При обсуждении этого спектакля тоже было немало сказано о магической тайне, секрете драматургического материала. Все вроде предельно просто, а, поди ж ты, как трогает!

– Я иной раз смотрю на телеэкран, где человеку вспарывают живот или всаживают пулю в голову, и остаюсь абсолютно равнодушным, – заметил редактор газеты «Дуэль» Юрий Мухин. – А тут ведь и никакой смерти нет, но… глаза мокрые.

Так вот осмелюсь назвать, в чем, на мой взгляд, главный секрет этой самой магии розовского таланта. В его абсолютной искренности.

О, пусть никто не подумает, что искренность не так уж много стоит по сравнению, скажем, с мастерством! Сколько можно вспомнить мастеровитых и по-своему талантливых пьес, которые оставляют нас бесстрастно-холодными наблюдателями. Или повестей и рассказов, которые мы читаем вполне прохладно, хотя умом отдаем должное профессиональным достоинствам автора.

Розов все, что писал, по-моему, писал сердцем. С искренней Верой, Надеждой, Любовью. Уже в этой своей самой первой пьесе – с верой в целительную силу человеческой дружбы и доброты. И авторская искренняя вера передается зрителям.

Нет, сначала актерам. Удивительные подробности рассказывал мне о работе над спектаклем его постановщик – народный артист России Валерий Усков. Для него, много сделавшего в кино и на телевидении (наиболее известны поставленные вместе с Владимиром Краснопольским телесериалы «Вечный зов» и «Тени исчезают в полдень», а сейчас на экраны выходит грандиозный «Ермак»), эта работа в театре была дебютом. И никогда раньше, по собственному его признанию, не испытывал он столь дружного и доброго настроя творческого коллектива.

– Все эти месяцы мы жили в атмосфере необыкновенной доброты, которая шла, конечно, от Розова и согревала нас, прекрасным светом освещала все вокруг. Она захватила не только актеров, но и работников так называемых вспомогательных цехов – костюмеров, бутафоров, реквизиторов, рабочих сцены. Всем было как-то радостно и хорошо. И жаль завершать такую работу. А когда спектакль прошел на зрителя первый раз и уже разбирали декорации, занавес нечаянно открылся – и оказалось, что в зале еще сидят люди. Много людей. Стали опять аплодировать, благодарить. Ну что может быть театру дороже?

Усков ставил пьесу о собственной юности. Он сам окончил школу лишь на год позже розовских героев, в 1950-м, и, как главная героиня, с золотой медалью. Как и в пьесе Розова, они в своей школе тоже ставили «Молодую гвардию» (а в какой школе не ставили ее тогда?).

Я это к тому, что Валерию Ивановичу глубинно близки были реалии пьесы, за которую он взялся и которой в конце концов увлекся страстно. Ему и его однокурснику по ВГИКу – художнику Владимиру Серебровскому доставляло истинное наслаждение вновь окунуться в обстановку тех лет и с узнаваемыми деталями воссоздать ее: тесную комнатку путейского инженера и несколько претенциозную гостиную в квартире академика, строгий кабинет школьного директора и небольшой спортзал, где мальчики из мужской школы вместе с девочками из женской, в гости к которым они пришли, готовятся к новогоднему вечеру.

А музыка, песни! Щемящий сердце «Школьный вальс» Дунаевского, сопровождавший выпускные вечера нашего поколения и детство последующих – с первого класса, естественно, стал музыкальным эпиграфом спектакля, сразу же переносящим в то время. Однако Усков вспомнил (очень кстати!) и совершенно прелестный, хотя мало кому известный «Новогодний вальс» Вадима Ломова – своего товарища по годам учебы в Уральском университете. На слова автора, которого даже он припомнить теперь не может. Но и слова из того времени! Светлые, чистые, в полном согласии с мелодией:

Голубыми снежинками ранняя
К нам в окно постучалась зима.
Наша улица в городе крайняя,
Прямо на поле вышла она…

Песни, очень точно отобранные, помогают режиссеру многое выразить. Ведь это гораздо больше, чем просто создание стиля «ретро», когда он вводит в действие «Летят перелетные птицы», а затем и пронзительно завершает спектакль этой великой песней Исаковского и Блантера, которая нынче, увы, не звучит совсем:

Летят перелетные птицы
Ушедшее лето искать,
Летят они в жаркие страны,
А я не хочу улетать.
А я остаюся с тобою,
Родная навеки страна,
Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна.

Не «эта страна». Родная! Навеки. И не «перелетные птицы» воспеваются, которым там Родина, где теплее и сытнее. Вы чувствуете, какой остросовременный смысл обретает песня, написанная вскоре после Великой Отечественной?