Виктор Тихонов творец «Красной машины». КГБ играет в хоккей

Подходя к балконной двери, Красовский обратил внимание на то, что на спинке стула, стоявшем в углу, висит пиджак его чехословацкого друга. Обернувшись назад и убедившись, что за ним никто не наблюдает, Красовский быстро сунул руку во внутренний карман пиджака и нащупал там блокнот, который Скленарж всегда носил с собой, делая в нем пометки, касающиеся матчей чемпионата мира по хоккею. С этим блокнотом Красовский вышел на балкон и плотно закрыл за собой дверь. Он, конечно, сильно рисковал, делая это, но желание заглянуть в святая святых чеха было настолько велико, да и случай представился такой удобный — обычно Скленарж никогда не расставался с блокнотом, — что Красовский просто не смог справиться с охватившим его искушением. Тем более он не собирался долго держать блокнот у себя — ему требовалось только взглянуть на те записи, которые касались будущих игр чехословацкой сборной.

Открыв нужную страницу, Красовский воздал хвалу своему приятелю — тот был настолько аккуратен, что везде ставил даты. Поэтому похитителю не составило большого труда найти завтрашнюю дату, 2 мая, где имелась запись, имевшая прямое отношение к матчу ЧССР — США. Он быстро пробежал глазами состав чехословацкой сборной, который его не удивил. Чехи собирались опять играть тремя звеньями, а в воротах стоял все тот же Холечек. И лишь одно привлекло внимание Красовского — фамилия завтрашнего главного арбитра. Это был канадец Пол Маккормак, причем его фамилия была трижды жирно подчеркнута. А рядом в скобках были поставлены две даты — 8 и 10 мая. Что это значило, было пока непонятно, но Красовский каким-то внутренним чутьем понимал, что за этим что-то кроется.

В это время за его спиной скрипнула дверь и на балкон вышел Скленарж. Красовский в долю секунды успел сунуть блокнот за пазуху и придал лицу усталое выражение.

— Ну как ты тут, продышался? — спросил чех, положив ладонь на плечо приятеля.

— Малость полегчало, — ответил Красовский.

— О чем размышляешь?

— Ничего, кроме хоккея, в голову не лезет.

— Ты что, даже когда на Бозене лежишь, думаешь о том, как сыграет твоя сборная?

— Ты не поверишь, но даже тогда, когда не я, а она лежит на мне сверху, я все равно думаю о хоккее, — улыбнулся Красовский.

— Тогда ты больной человек и тебе надо лечиться. Тем более что сегодня ваша сборная играет проходной матч с командой ГДР и результат заранее известен.

— На этом чемпионате нельзя быть уверенным ни в чем.

— На что ты намекаешь?

— На то, что есть куча разных нюансов, которые могут повлиять на результат вне зависимости от того, как играют команды. Например, судьи.

— Ну-ка, объясни поподробнее, — и Скленарж вплотную придвинулся к приятелю.

— Ты, к примеру, знаешь, что наш судья Домбровский — немец? — спросил Красовский.

— Шутишь? — по лицу чеха было видно, что эта новость стала для него полной неожиданностью.

— Не шучу. Он родился в немецком селе в Крыму, в 1941 году со всей семьей был депортирован в Казахстан. И здесь на чемпионате судит матчи с участием сборных ФРГ и ГДР.

— Как же ему разрешили?

— А вот так — сами немцы не имеют к нему никаких претензий и согласны, чтобы он судил их матчи. Но помяни мое слово, обе игры будут сыграны вничью.

— Почему?

— Чтобы никому обидно не было — поделят очки между собой и все довольны. В том числе и судья.

— Ну, и бог с ним — лишь бы он не судил другие матчи.

— Для этого есть другие арбитры. Ты, например, кого из них знаешь?

— Я хорошо знаю нашего Шубрта, финна Сеппонена, немца Компаллу, американца Пирса, наконец, того же Домбровского.

— А канадца Маккормака, который будет судить ваш завтрашний матч с американцами?

Скленарж наморщил лоб, делая вид, что пытается вспомнить, известна ли ему услышанная фамилия. Наконец, он ответил:

— Нет, этот дядька мне неизвестен. Может быть, ты просветишь?

— К сожалению, я тоже о нем ничего не знаю, но вам надо к нему приглядеться. Вдруг он тайный агент Кремля?

Услышав это, Скленарж так расхохотался, что шедшие внизу люди — а их балкон находился на шестом этаже — стали задирать головы кверху.

— Ну, ты и шутник, Егор, — похлопал Скленарж своего приятеля по спине. — Лучше иди к Бозене, а я пока покурю.

Сказав это, Скленарж достал из кармана рубашки пачку сигарет. А Красовский покинул балкон и закрыл за собой дверь. Проходя мимо стула, он вернул блокнот чеха в карман его пиджака, и вышел в гостиную. Теперь он был на сто процентов уверен в том, что фамилию Маккормака чех подчеркнул не случайно, а с умыслом. Судя по всему, этот судья был ему хорошо известен, но он почему-то решил скрыть этот факт от своего приятеля. Но Красовский, кажется, уже догадывался, зачем Скленарж это сделал.

1 мая 1978 года, понедельник, Прага, чемпионат мира по хоккею, матч СССР — ГДР

— Что с вами происходит, черт возьми! — Тихонов ходил вдоль бортика и задавал этот вопрос своим подопечным. — Вы с кем играете — с лучшей командой мира, что ли?