Викторианский сад

Главная парадная была пустой и хмурой. Люстры не светили, окна по большей части были завешаны. И хотя уборку проводили тщательно каждый день, дом все равно выглядел так, словно им завладели злые духи. Запах свечей окутал все комнаты, отчего Джону стало дурно. На него накатили воспоминания из далекого детства, которые раньше не всплывали в памяти. Он видел перед собой мутную картину, как мать тащит его вместе с собой, хотя он хотел остаться с отцом, на службу в церковь, где всегда было темно и душно, а свечной аромат накидывал петлю на шею, сдавливая ее с каждым вдохом все сильнее.

В тот момент, когда петля на шее затянулась так, что он не мог вдохнуть, кто-то слегка коснулся его плеча, и веревка отчаяния и воспоминаний оборвалась, освобождая Джона и исчезая во мраке. «Джон, Вы в порядке?». Голос дворецкого был сухим, словно ветви деревьев в саду и, кажется, готов был сломаться или превратиться в прах, но глаза, полные равнодушия, странным образом наполнили Джона спокойствием. Несмотря на показное безразличие, лёд в сердце Ричарда медленно таял. Испуганно оглядев зал, доктор Чилтон осознал, что все это ему привиделось. Тошнота резко подступила к горлу, а в глазах помутнело. Что это было? Он потрогал шею. Лента была на месте, но не затянута. Откуда тогда взялось это ощущение резкой безысходности и боли? «Да, спасибо, всё хорошо. У Вас душно, поэтому мне немного поплохело». Помогая ему подняться, мистер Лоуренс осторожно держал его за плечи, дабы не допустить обморока. «Не хватало еще, чтобы новый доктор свалился посреди коридора, – косо глядя на Джона, сухо прошептал дворецкий. – О какой помощи другим вообще может тогда идти речь». Он закатил глаза, но это ускользнуло от Джона, едва переводящего дыхание и щупающего свою шею. Когда он наконец пришел в себя и поблагодарил дворецкого за помощь, они продолжили путь. Снаружи замок казался гораздо меньше, чем внутри. Бесконечные коридоры и лестницы кружили в безвыходном лабиринте.

Идя по очередному проходу, Джон заметил дверь, выбивающуюся из общей мрачной картины замка. Остановившись напротив нее, Джон спросил: «Что это за комната?» Повернувшись, дворецкий глянул на Джона, затем на дверь и, вздохнув, явно не приветствуя излишнее любопытство, сказал: «Это комната госпожи Виктории. Я проведу Вас к ней после разговора с бароном и баронессой». Он продолжил путь, но Джон остался на месте. Голубая дверь скрывала за собой больше загадок и тайн, чем весь замок. Заметив отсутствие доктора Чилтона за собой, Ричард вернулся и, таща за руку, с трудом увел того от комнаты графини.

Дойдя до покоев четы Харрингтон, дворецкий постучал и, получив разрешение на вход, провел Джона внутрь. Комната была огромной и поражала размерами. Казалось, здесь можно было уместить весь Торнберг. Оглядевшись, Джон прошел к сидящему на диване барону и согнулся в легком поклоне. Возле окна стояла женщина, выглядывающая наружу и что-то бормочущая себе под нос, скривив рот. Почему-то Джон сразу догадался, что именно она приходила давеча вечером ко вдове.

Некоторые черты ее лица и фигуры выдавали в ней бывшую красавицу. Однако сейчас кожа была дряхлой и сухой, а волосы безжизненно спадали на худые плечи. Несмотря на некую привлекательность, что не покинула ее с возрастом, Джону она не нравилась. Возможно, ее последний разговор со вдовой, подслушанный им, сыграл свою роль, а, может быть, и то, что рассказала женщина после. Однако ему необходимо было сложить свое собственное мнение, поэтому он подошел к ней, поклонился и поцеловал руку в знак приветствия. Слегка взглянув на нее, он успел заметить в ее лице брезгливость, быстро спрятанную под маску добродетели. Джон хмыкнул и присел на диван, приняв предложение барона.

– Рады, наконец, встретиться с Вами лично, доктор, – весело улыбался барон. Его строгие черты смягчились, и лицо наполнилось радостью, волосы на макушке подергивались каждый раз, когда он говорил.

– Как здорово, что Вы приехали к нам! Еще и из самого Лондона! – баронесса светилась поддельным удовольствием и улыбалась во все свои ровные и белоснежные зубы, но Джон не верил ни одной ее эмоции. Он смотрел на нее с подозрением, и она это, конечно, уловила. Стоя за спиной мужа и скрыв свою настоящую натуру, она свысока смотрела на Джона, натянув кривую и злую улыбку.

– Да, – произнес Джон, составляя в голове психологические портреты этих двоих и поражаясь тому, как они вообще живут вместе. – Я рад, что мне выпала честь встретиться с такими высокопоставленными господами, – он делал ударение на каждом слове, дабы его насмешка не осталась незамеченной. Баронесса кипела ненавистью и злобой, прожигая Джона огнем. Однако барона этим было не взять. Простой по сущности человек, как отметил Джон, он светился, как первый луч весеннего солнца. Заглянув в его душу, Джон не увидел ничего кроме доброты, и счел барона за наивного и открытого человека, которому можно доверять.